Белая пыль. Тимур Темников
женщине, присел на топчан при входе и, снимая туфли, сказал:
– Тебе нужно отдохнуть. Поесть, выпить и поспать. А я посижу с Нежей. Ты ведь отправила няню?
Женщина привыкла к тому, что Иван уже давно стал членом их семьи. Бывало, он жил с ними по три-четыре дня, когда они с Самсоном планировали новые встречи, выезды, разрабатывали стратегию развития их странного бизнеса. Благо семь комнат позволяли всем чувствовать себя удобно. Иван часто писал речи для ее мужа. Они репетировали, обдумывали каждое слово и действие. За ужином все вместе подолгу болтали. О работе не говорили. За столом всегда присутствовала Нежа, а ей не нужно было знать всех странностей.
Настя взяла пакет и ушла на кухню. Она достала из него бутылку красного вина и поставила ее на стол. Вспомнила, что Самсон, хотя изображал из себя знатока, совсем не разбирался в вине. Мог хлестать его залпом из стакана. А стаканы менять один за другим. Чтобы слегка опьянеть, ему нужно было выпить бутылки три кряду. После выпитой порции он всегда вытирал широкой ладонью рот, кряхтел и нахваливал вино, если бутылку покупал он сам. Если приносил Иван или кто-либо из нередких гостей, рассказывал, что в вине чего-то не хватало. Не важно чего – тонов прелой листвы или аромата сухой лозы. Правда, это не мешало ему продолжать накидываться «галлизированным», как он любил говорить, вином и, пьянея, рассказывать истории из своей жизни, которых у Самсона имелось множество и которые Настя знала все наизусть до такой степени, что ей казалось, будто она была очевидцем описываемых событий.
Еще в пакете оказался свежий белый хлеб, коробочка с маслом и красная икра. Настя терпеть не могла ни рыбу, ни ее икру. Она покрывалась пятнами и чесалась, когда съедала хоть что-нибудь из морепродуктов. Ей казалось, что Иван должен об этом знать.
Самсон знал. Когда они чудом добрались из Панамы в Израиль, ее тогда еще будущий муж решил показать, как он ценит то, что она для него сделала, и повел в ресторан. Дорогой и, за неимением лучшего, кошерный. В общем, разрешенная кашрутом красная икра и вино с лучших виноградников, из лучших сортов и, как водится, созданное лучшими виноделами, в сочетании с яйцами кошерной рыбы вызвали у Насти анафилактический шок. Хотя до этого дня ничего не предвещало подобных осложнений от съеденного.
Дальше был госпиталь, палата интенсивной терапии, вливания, эпинефрин. И Самсон, продежуривший у ее кровати всю ночь, целовавший ей ладони и гладивший волосы. Девушку выписали утром, но ее физиономия оставалась шире плеч еще дней семь. Самсон чувствовал себя виноватым, а Настя не знала, куда спрятать зеркала, которыми был увешан их съемный дом. Она не могла видеть свое уродливое отражение и думала, что останется с таким лицом на всю жизнь.
– Сейчас. – Женщина достала штопор. Вспомнив своего мужа, взяла с полки огромный фужер. Налила его до краев и залпом выпила. Преломила хлеб, стала медленно жевать, чувствуя, как тепло растекается в верхней части живота под ребрами.
– Нежа! Что ты наделала?! – услышала женщина крик Ивана.
Настя слегка опешила. Встряхнула