Антим 2. Танцы на костях. Андрей Емелин
спросил он девушку, и та начала перечислять.
– Я обучена петь, знаю много разных песен на ниамайском языке, могу танцевать Вам, делать массаж и ублажать Вас в постели. Только скажите, и я…
– Нет, нет! – нахмурился прайярец. – Я же спросил, что ты любишь, а не то, что можешь.
Девушка опустила взгляд и пожала плечами.
– Мне нравится служить своему господину, то есть Вам.
Чэтима отчего-то зычно рассмеялся.
– Какой же господин я тебе есть, если ты мне не слуга?
– Меня направили служить к Вам, поэтому Вы мой господин.
Мужчина поморщился, не прекращая жевать, затем кивнул каким-то собственным мыслям и подвинул ближе к Аделине еду.
– Как ты такой сделалась?
– Какой? – не поняла она вопроса.
– Такой, какой не хочешь сама быть. Раньше какой была, хочу слышать я.
– Раньше? – задумалась Аделина, пытаясь вспомнить свою жизнь еще до того, как ее продали в рабство. Эти воспоминания уже успели подернуться мутной пеленой, словно происходили вовсе и не с ней, ведь сейчас девушка имела только ту жизнь, которую ей позволяли.
– Я жила в Иктании.
– А это давно было, расскажи мне все?
– Давно, но не помню, насколько, – она стала разгибать пальцы, помогая себе в счете. – Года три или четыре назад.
Чэтима кивнул, подбадривая ее продолжить.
– У нас был маленький деревянный дом недалеко от города Кенай и поле. Родители работали в том поле и им помогал мой старший брат, а я больше прибиралась по дому, готовила еду. Но однажды, как раз после того, как собрали урожай, пришли люди с оружием, забрали у нас все, даже спрятанные деньги. Мама с отцом после этого долго ссорились, но потом снова поладили. Они сказали мне и моей младшей сестре, что нам нужно будет теперь пожить без них, так как иначе без еды мы можем умереть. Ну и на следующий день отец отвез нас в Кенай и отдал там какому-то человеку с темной кожей. Он нас разделил с сестрой, так что я больше ее не видела, а потом повез на корабле через море в очень большой красивый город, который называется Ниамай. Я так понимаю, туда много детей отправляют из семей, которым нечего есть, или тех, кого силой забрали. Вот там меня и стали обучать служить господам, объяснили, что я должна делать, как себя вести.
Она замолчала, вспоминая свое обучение: суровых темнокожих временных хозяев с плетками, десятки других учениц и учеников, разного возраста, говоривших на разных языках. Тесную каморку спальни с двенадцатью коек, где постоянно пахло мочой и плохо вымытым телом. Аделина никогда особенно не задумывалась над своей жизнью, потому как жизни иной она просто не видела, разве что мельком и украдкой, подглядывая за ней через решетки окон. А потому она не считала свою судьбу какой-то особенно плохой или хорошей. Мир был прост и люди в нем делились на сильных, являвшихся господами, а также на тех, кто обязан им служить. И раз уж ей выпала доля оказаться среди последних, оставалось только смириться, хорошо делая то, что от нее ожидали.
– А вспомнить можешь среди этого то, что любила ты? –