Образ врага: технологии конструирования и деконструкции. Дмитрий Лушников
одетых людей, стоящих во весь рост. И ещё, потому, что ползущие меньше похожи на людей».17
Образы Героя и Змея, с которым он борется, потенциально инверсивны. Победив в поединке, Герой может сам превратиться в свое отрицание: сюжет о воине, победившем дракона и ставшем драконом, весьма распространен в различных культурах. Как писал Ф. Ницше: «Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя».
Герой может убить Змея и получить свой приз, либо, убив Змея, воспроизвести его позицию, превратившись в него. Во втором случае мы сталкиваемся еще с одной максимой: победа – это не конец испытания, победа – тоже испытание. Или начало новой череды испытаний, и не обязательно героических: повседневность и превратности человеческой жизни могут изменить героя, оказавшегося способным на подвиг, но не способным справиться с его последствиями. Подобно древнегреческому мифическому змееборцу Кадму он может воскликнуть: «Не наказывают ли меня боги за убийство того змея? Если за его гибель меня карают боги так тяжко, не лучше ли мне самому превратиться в змея!».
Герой-идеалист превращается в свое отрицание, поддавшись на мирские искушения и/или испытание властью. Вышедшая в 1988 году кинокартина «Убить дракона», по мотивам пьесы Евгения Щварца «Дракон», продемонстрировала подобную трансформацию, послужив значимым звеном в деконструкции советской идеологии в массовом сознании жителей СССР.
Идеализм революционеров строителей коммунизма превращается в реакционный консерватизм того самого дракона, против которого они боролись. Цикл замкнулся, змея укусила себя за хвост (не зря в алхимических трактатах изображения уробороса обозначали цикл вещества, а гностические мистики рассматривали уробороса в качестве символа несвободы духа, привязанного к душе и телу в тенетах несовершенного мира). Здесь заложена циклическая последовательность генезиса, развития и смерти любой тварной формы, от циклов цивилизаций у А. Тойнби и О. Шпенглера до банального цикла развития фирмы в учебниках по организационному поведению. В Старшей Эдде («Прорицание вёльвы») змей Ёрмунганд, родившийся из вод хаоса называется «пояс мира», поскольку опоясывает собой землю, начиная и замыкая собой круг сотворенного богами.
Инверсия Героя во Врага (Дракона)
Кадр из кинофильма «Убить дракона» (1988г.)
Сопутствующий развитым мифологиям архетипический цикл космогония (Творение) – эсхатология (гибель/трансформация мира) в 175 главе древнеегипетской «Книге мертвых» раскрывается через первый и последний образ верховного бога Атума, в качестве первобытного змея, творящего и уничтожающего мир. «Ты будешь жить дольше миллионов лет, эры в миллионы лет, но в конце я уничтожу все, что создал, земля снова стает частью Изначального Океана, как Бездна вод в ее исконном состоянии. Тогда я буду тем, кто останется, я и Осирис, когда я снова обернусь
Hatzfeld J. Machete Season: The Killers in Rwanda Speak. Holtzbrink. 2006.