Троянский кот. Далия Трускиновская
посмотрел на вдову Менгден. Вот уж кого он бы не назвал красоткой! Вдова была тоща, как вяленая селедка, и профиль имела какой-то селедочий. К тому же, она была на полголовы выше дядюшки Сарво. Георг имел свое понятие о союзе мужчины и женщины; одним из правил такого союза была разница в росте на те же полголовы, но в пользу мужчины. Он не понимал, как мужчина может затевать шашни с женщиной, которая выше его ростом: это ж и поцеловаться толком невозможно! Прыгать перед ней, что ли, пока случайно не коснешься губ?
– Я могу и помолчать, мой красавчик, – ответила вдова. – Но кто тебе тогда расскажет, какого страха натерпелась бедная Грета, когда этот жуткий гость ратсмана Горациуса шарил по всем углам. Вот на второй день после того, как Горациус его приводил, богадельню и прикрыли.
– Что еще за гость? – вместо боцмана спросил Георг.
– Ох, этого никто не знает. Он не здешний, – сказала вдова. – Я даже не представляю, какая земля плодит таких уродов. Штаны у него были, как у сапожника из Глейерфурта, с кожаными заплатками на ляжках. Чулки черные, как у этих сумасшедших братьев-обличителей, которые проповедуют, будто море высохнет, а дно загорится; вы таких еще не встречали? Да, главное забыла! Шляпа на нем была остроконечная – вроде тех, какие надевает братство мельников на осеннее шествие, только мельники повязывают зеленые и желтые ленточки…
– Что я тебе говорил, сынок?! – радостно заорал дядюшка Сарво. – Она только штаны и разглядела!
Как и следовало ожидать, вдова описала урода со слов стряпухи, а та действительно обратила внимание лишь на одежду – чего ей уродскую рожу разглядывать? Вспомнились еще длинные седые волосы – хоть косы из них плети, причем седина совсем старческая, желтоватая. Но кое-что путное вдова рассказала: гость ратсмана Горациуса так шарил по всей богадельне, словно искал что-то крошечное; не найдя, поссорился со старыми моряками и убежал жаловаться. На следующий день приходил сам ратсман, пытался чего-то от них добиться, толковал с каждым наедине. И уж тогда ночью богадельню вывезли.
– Может, из-за той загадочной хвори они спорили? – спросила вдова. – Может, этот урод все-таки доктор? Доктора, конечно, ходят туда, где заразная хворь, с красными носами… но кто его, урода, разберет…
– А что, неужели никто из герденских зубодралов и костоправов не приходил в богадельню с красным носом? – и вдова Менгден, и Георг имели в виду приметный головной убор врачей, зеленую шляпу с приделанной к ней маской, а из маски торчит на три гольдских дюйма алый носище с дырками, набитый изнутри всякими хитрыми благовониями, чтобы врач, втягивая воздух, ими дышал, а не заразой.
– Да не видели… Ах ты, Дева-Спасительница, Стелла Марис, неужто и Грета, и Фике теперь вместе с нашими стариками помрут? – запечалилась вдова. – Они и жизни-то хорошей не видали, бедняжки мои…
– Итак! – поспешно провозгласил боцман, чтобы не дать своей давней подружке разрыдаться. – Что мы имеем? Мы имеем урода, которого никто не сможет опознать, если у него хватит