Философское постижение идеи нации. Алексей Вальков
устремлен в будущее к, опять же, некоему абсолютному результату, каждое существование так или иначе соподчиняется родовому бытию Универсума, как всеобъемлющего целого, и, фактически утрачивая собственное ценностно-целевое значение, превращается в основном в средство для достижения последним его абсолютно-безусловной цели.
В отличие от этого подхода, целестремительность трактуется не в смысле тотальной устремленности всего сущего к конечному абсолютному результату, олицетворяющему собой некое идеальное состояние, но в смысле внутренне присущего Универсуму порядка его саморазвития, имманентно несущего свою цель, смысл и ценность в каждом из своих моментов и относительно обособленных существований. События в этом случае творятся, по словам Н. О. Лосского, на основании стремления сущего к цели, но цель эта может быть поставлена ложная, или средства могут быть применены неподходящие, и цель может оказаться недостигнутой [14, с. 300].
Не надо думать, что подобная постановка вопроса релятивизирует реальность и ее познание. Поскольку она не отрицает, а утверждает развитие, постольку для нее непреходяще значимой является каждая из преходящих ступеней бытия, ибо все они обладают неповторимой качественной определенностью. Всеобщая же взаимосвязь и неразрывная преемственность этих ступеней в недрах всеединого и всеобъемлющего мироздания и позволяет нам осмыслить необходимый порядок его развития в его сущностно-непреходящих чертах. В этой связи, безусловно, прав был А. И. Герцен, когда писал, что каждый исторический миг полон, замкнут по-своему; каждый период нов, свеж, исполнен своих надежд, сам в себе носит свое благо и свою скорбь, настоящее принадлежит ему [17, с. 38].
Углубляя эту мысль, замечу, что в каждой конкретной цели бытия сущего возможно аналитическое выделение кроме «цели в себе» еще двух основных составляющих ее моментов. Оба они равнозначно положены природой самого сущего. Первый момент, строго говоря, и есть собственная цель бытия любого индивидуального существования («цель для себя»). Второй же превращает всякое индивидуальное существование в средство для последующих и иных существований («цель для другого»). И не только в качестве продолжения рода, но и как продукт, питающий иные существования.
В то же время означенная противоположность обоих целевых моментов есть в большей степени аналитическая игра ума, который с целью познания расчленяет целое на его органические составные части, не имеющие жизни сами по себе. В реальности сущее несет в себе оба эти момента цели в их неразрывном двуединстве, как две стороны одной медали. Так, например, ребенок, рожденный и воспитанный в семье, представляет собой с этой точки зрения не только средство для продолжения рода, но и самостоятельную, ни с чем не сравнимую ценность для самого себя и своих родителей. Его существование составляет, зачастую, такие же и даже более значительные моменты цели и смысла жизни родителей «для себя», как те, которые, казалось бы, направлены