Чёрный кофе, поэзия и смерть. Ирина Михайлюк
самонадеянного мозга, следствие завышенной самооценки.
Марта сдержала слёзы, проглотила вперемешку с обидой. Пусть эта боль копится в шкатулке вместе с другими ранениями.
Она не могла не писать, но был ли в этом смысл, если её творчество считали уродством? Не стоило ли задуматься о собственной карьере, а сочинительство оставить для себя и никуда не выкладывать бездарные каракули?
Она подумает об этом дома, когда останется наедине со своими мыслями, когда ещё раз перечитает свои стихи и вынесет им окончательный вердикт.
***
Мир Марка состоял из звуков. Он как призрак бродил по своей просторной квартире и прислушивался к шуму машин, голосам соседей. Забавно, что в семьях, которые изо всех сил изображали благополучие и счастье, ссоры случались так часто.
Неразобранные коробки, стопки новокупленных книг на полу, вечно работающий телевизор – вот и весь его мир.
Иногда, когда стены особенно сильно давили на него, Марк выходил из дома. В эти моменты он здоровался со всеми хоть немного знакомыми людьми. Так приятно было слышать чьи-то голоса, они прерывали бесконечную тишину и разрушали совсем нерадостные мысли. В эти моменты Марк чувствовал себя живым.
Он обитал в самом центре города и когда всё же осмеливался покинуть квартиру, не мог отказать себе в удовольствии купить кофе в ближайшей точке. Совсем недавно он считал этот напиток, приготовленный в сомнительных местах, редкостной дрянью. Время многое изменило, и событие, которое изначально было лишь способом взаимодействия с другими людьми, стало привычкой, а кофе из редкостной дряни превратился в любимый напиток.
Марк нацепил солнцезащитные очки и вышел на центральную улицу. Стёкла позволяли скрывать от окружающих больные покрасневшие глаза и тёмные круги.
Довольно часто он ловил на себе заинтересованные взгляды девушек. Но не отвечал на них. Девушки, вероятно, чувствовали себя оскорблёнными, ведь невозможно было объяснить им, что это безразличие лучше для всех.
Самой неприятной частью его прогулок было возвращение в квартиру, просторную и пустую. Марк чувствовал себя обессиленным. После крох, проведённых на улице, воспоминаний о прежней жизни, нынешнее существование казалось невыносимым. И лучше бы ему вообще не выходить за пределы своего мирка, но это стало уже чёртовой необходимостью, потребностью, от которой нельзя отказаться.
Марк и сам не понимал, почему с таким отчаянием цеплялся за свою жалкую жизнь. Он мог бы назвать тысячу причин, почему больше жить ему не стоило и лишь десяток, подтверждающих, что он должен цепляться за то недолгое оставшееся ему время.
Но если, друг мой,
Призовёшь ты смерть.
Слова всплывали в голове против его воли. Они словно таинственное заклинание навсегда врезались в память.
Я за руку тебя возьму,
Утешу, горе отведу.
Он никогда не встречал человека, написавшего эти строки. Знал лишь, что это была женщина и её имя, если, конечно, оно было настоящим.