Между прочерками: фантазии в манере Гештальта. Евгений Медреш
к известному профессору, он был, конечно, горд собою и откровенно доволен. Однако, увидев профессора, расстроился, и о суетном уже не думал. Голова у профессора еле держалась на одном шурупе, все остальные части организма находились в совершеннейшем расстройстве и несогласии друг с другом.
При этом профессор старался неприятного не замечать, вид хранил важный и ободряюще кивал доктору.
– Я всё отлично могу объяснить!.. – А жить можешь?
– Жить не могу… Но объяснить могу всё.
– Всё не нужно, не запомню. Где тут у вас руки моют? И ключ девять на двенадцать нам тоже понадобится.
Иногда люди приходили вдвоем. Не потому, что им некуда было пойти, – а потому, что им нужен был третий. И не для того, о чем иногда в таких случаях мечтал доктор, а чтобы перевести им то, что они не слишком успешно пытались сказать друг другу. Доктор с нежностью относился к этим романтичным перфомансам в старовавилонском стиле.
– С этим я никогда не смогу смириться, и простить никогда не смогу! – звучали высокие ноты.
– Она говорит, что она сейчас немного растеряна и расстроена, – расшифровывал сообщение доктор.
– Ну, знаешь, тогда делай что угодно, мне все равно, – следовал встречный текст.
– Он смущен, и не очень понимает, что ему делать, – подтверждал доктор…
Тот из двоих, у кого заканчивались патроны, обычно поворачивался к доктору.
– Я так не могу! Какая может быть близость, когда задеты принципы! Как можно быть с человеком, который неправ?.. если человек неправ – с ним нужно расставаться без сомнений, как бы тяжело это ни было… – И я тоже так делаю, когда хочу страдать, – вздыхая, признавался доктор. – А если я на самом деле хочу расстаться, то я тогда не думаю о том, кто неправ… А если я хочу ругаться и скандалить, то важнее того человека, с кем я хочу это делать, у меня вообще нет… Просто это необходимые, увлекательные, но совершенно различные занятия – страдать, скандалить и расставаться…
Поздними вечерами доктора радовал своей прямотой и искренностью невысокий плотный господин в костюме металлического оттенка, который он иногда менял на бетонного цвета свитер.
А знакомство их проистекло следующим образом.
– Слушай сюда, Айболит. Я реально в тупике. Ем плохо, сплю плохо, жену – только ревновать могу… Тебя не знаю, и еще бы сто лет не знал. Не верю ни на копейку, и морда у тебя хитрая. Но ходить я к тебе буду. Что скажешь, анализатор?
– В детстве у меня был друг, который заикался и шепелявил, – отвечал доктор, который впал в несколько сентиментальное настроение и с удовольствием вспоминал свою жизнь. – Для меня это был очень неприятный дефект его речи, так как я не всегда мог понять, чего он от меня хочет. Ему это тоже мешало, хотя он полагал, что виноват дефект моего слуха… Но в итоге мы сблизились, когда оказалось, что он великолепно умеет шевелить уша ми, а я знаю много неприличных анекдотов…
– Я пока ничего не понял.
– Форма твоего общения мне неприятна. Поэтому я отношусь к тебе