Играя с ветром. Евсения Медведева
во сне мою гриву. Я чуть от инфаркта не умер с утра, увидев своё отражение. Ладно, хоть не налысо… Пришлось утром мчаться в салон и исправлять ситуацию. Пальцы непривычно проскальзывали, а на лицо теперь постоянно спадали короткие пряди. Взревел и рванул к кромке моря, ноги погрузились в холодный зыбкий песок, а ласковые волны пытались успокоить мой бушующий гнев.
– Можно подумать, я не знал, – Гера закурил и сел на песок, смотря в чёрное звёздное небо. – К личному лифту есть выход всего у десяти квартир, Лёва… Всего у десяти.
– И что?
– Ну, считай сам, – подмигнул он и стал загибать пальцы. – Царёв, Королёв, Керезь…
– Всё, заткнись! – зашипел я и рухнул рядом с ним. – Какого чёрта я поддался на уговоры переехать? Сидел бы в «Вишнёвом», дышал бы чистейшим воздухом. А теперь вот, – взмахнул бутылкой, расплескав по песку добрую порцию спасительного обезболивающего. – Как, Гера, мне теперь свою самооценку собирать?
– В «Вишнёвом» у нас свои шпионы имеются, – зашептал Гера. – Ладно, друг, я заткнулся. Ты мне скажи, какого хрена Сквознячок ничего не помнит? Напоил её, признавайся?
– Придурок ты, товарищ прокурор, мне бабы и так дают, какого хрена мне их травить? – я вздрогнул от воспоминаний того вечера…
… – Лёв, а это что за долбоящеры, жадные до чужих женщин? – крякнул Кирилл Чибисов, перегнувшись через столик, за которым мы глушили водку. Я, потому что впервые оказался отвергнут, а он… Да по тому же поводу.
Даже не успел понять, как Ника с Милкой выскочили из женского туалета, угодив за столик к незнакомой мужской компании. Наблюдал, как один из них нагло скользил пальцами своими сарделечьими по её спине, играя с упругими локонами, и сжимался от бурлящего гнева. Успокаивал себя, заставлял дышать полной грудью, но всё напрасно было. Ладони почему-то горели, внутри всё клокотало, а пальцы в кулаки сжимались, требуя драки.
Ещё Чибисов, мать его, подначивал своими ценными замечаниями. Меня колотило так, будто на электрический стул присел по собственной воле. Извивался, пытаясь не упускать из виду столик у бара, за которым веселилась Ветерок. А она будто нарочно уселась спиной, прикрываясь шикарной копной шоколадных волос. Играла крупными локонами, перекидывая их с одной стороны лица на другую, шёлковая пелена рассыпалась, на мгновение открывая игриво выглядывающий край татуировки, скрывающийся под её абсолютно противозаконно-откровенным платьем. Да это даже платьем назвать было сложно! Кусок бархата, дарующий мне надежду золотой змейкой молнии вдоль позвоночника. Как же мне хотелось дёрнуть за сверкающий крестик и содрать эту бестолковую накидку, что всё равно ни хрена не прикрывала…
Смотрел так, будто в этом многолюдном баре мало было красивых девушек, но нет… Мой мозг пульсировал, а в носу застрял аромат её пьяной малины. Какого хрена, Лёва? Что случилось?
Не было у меня ответа…
Я всегда на неё смотрел, как на мелкую из 8-го «а». Помню её пухлые румяные щёчки, тугую косичку и голубое платьице ниже колен.