.
ним «Аминь», он крепко меня обнял. Это было неожиданно! Сказали бы сразу, что придется обниматься с мужиком, я бы не пошел. Потом он вручил мне маленькую синюю книжку. Книжка называлась «Новый Завет». Посередине был нарисован крест, а в нижнем углу какая-то ваза. Когда я спустился, пацаны все там же играли в «козла».
– Ну как? – спрашивали они.
– Покаялся, – ответил я и показал синюю книжку.
Лагерь закончился, и немцы уехали. Когда они уезжали,
девчонки бежали за машиной. А потом возвращались все в слезах. Хотя реветь было необязательно. Немцы же сказали, что на следующий год приедут снова. Постепенно закончилось лето, значит, нужно было идти в школу. Почему-то на этот раз меня не отправили в интернат, и я пошел в местную школу. Не знаю, почему так получилось. Может, дядя Гена решил, что я исправился или просто с меня хватит. Словом, я был очень огорчен, что больше не поеду в интернат. Причем это было еще полбеды, потому что в местной школе меня определили в класс с буквой «Г». 8 «Г» класс. Тогда я совсем расстроился и еще подумал: «Там что, совсем дурачки учатся? Как бы с ними тоже дурачком не стать». Но оказалось, ничего подобного. В «Г» классе учатся люди ничем не хуже, чем в «А» и «Б». Они даже чем-то интереснее. Только они совсем не старались в учебе. Они как бы мстили за то, что их определили в класс «Г». Они любили доставать учителей и срывать уроки. Я тоже не особо старался в учебе, но некоторые предметы давались мне совсем легко. Например, геометрия. Потому что геометрия – это такой предмет, где только вначале нужно было выучить пару-тройку аксиом, типа «параллельные прямые не пересекаются» и вроде того. А все остальное на протяжении трех лет постепенно выводилось из этих аксиом. В общем, хороший предмет – геометрия. Не то что какая-нибудь там история, где нужно учить все подряд. А про английский я и вовсе говорить не хочу, потому что это единственный предмет, который не русский. Я вообще не понимал, что там происходит.
Свободного времени в школе было не так много, как в интернате, поэтому особенно там не поразвлечешься. С одноклассниками я почти не общался. И они со мной не общались. Я никому не был интересен. Не нравился девчонкам, и среди пацанов тоже особо не был уважаем. В их глазах я был тощим очкариком, который еще постоянно попадает в какие-то нелепые ситуации. То портфель забудет, то с разбегу врежется в учителя, то чихнет на уроке так, что сопли на всю тетрадь. Короче, я – аутсайдер.
Однажды я как-то вспомнил, что еще до того, как я попал в интернат и Аленка еще не уехала в Питер, мы же с ней ходили в церковь. «А не сходить ли мне туда снова?» – подумал я. К тому же немцы говорили, что нужно ходить в церковь. А немцы же добрые – плохого не посоветуют. И начались мои похождения в церковь каждое воскресенье. Поначалу я ходил в воскресную школу, как в былые времена. Но это были уже не бездумные посиделки из разряда послушал сказочку, выпил чаю и домой. Теперь я старался вникать в то, о чем говорят и что вообще происходит. К тому же иногда воскреску проводила не тетя Люба и Татьяна Николаевна, а сам