Белые завоеватели. Повесть о тольтеке и ацтеке. Керк Монро
ужасная тишина была нарушена звуком удара по большому бубну из змеиной кожи. Звук этот разнесся эхом по всем концам города и далеко за его пределами, возвестив всем, что последний акт драмы близок к завершению. Когда звук этот достиг ушей собравшихся у подножия теокалли, вся толпа издала сдавленный крик. Его услышал Топиль, главный жрец, который сам только что дал сигнал, а теперь, с ножом в руке, склонился над жертвой, ожидавшей своего конца, но это отлько заставило его презрительно улыбнуться. Это было всего лишь еще одно доказательство его власти, и он только радовался знамениям, делавшим эту последнюю сцену столь впечатляющей.
Пока Топиль стоял над ним, Уэтзин продолжал читать начатую молитву. Потом ужасный нож, омытый в крови тысяч жертв, поднялся. Прежде, чем он начал движение вниз, из спустившейся тьмы сверкнула такая яркая вспышка, и раздался удар грома, такой сильный, что сама земля содрогнулась, и могучая пирамида сотряслась до самого основания. Огромный огненный шар – настоящая молния, пущенная богом с огромной силой и верно нацеленная, упала на храм Уициорпочтли. Он взорвался, ударившись о каменную вершину теокалли, и в одно мгновение все пространство было объято языками пламени, такими яркими, что глаз смертного не мог на них смотреть. Многие каменные блоки рассыпались на куски, алтарь, ни котором горел негасимый огонь, был перевернут, и священный огонь погас. Жрецы, собравшиеся вокруг жертвенного камня, оцепеневшие, не в силах вздохнуть, разбежались кто куда. Некоторые из них, от ужаса потеряв рассудок, даже спрыгнули с края платформы и разбились о камни, которыми была вымощена площадь.
Мгновенная тьма последовала за этим первым проявлением силы бога. Пока она продолжалась, со всех сторон огромного города поднимались крики ужаса и жалобные причитания. Со всех концов его было видно, что священный огонь больше не горит, и в голове у каждого мелькнула мысль, что это – дурное предзнаменование. Всего на мгновение стих божий гнев, а потом одна за другой молнии засверкали над объятым ужасом городом, над ним пронеслись дикие порывы ветра, и потом на город обрушились потоки дождя, словно начался всемирный потоп.
С первым порывом бури Уэтзин, освободившись из рук державших его жрецов, скатился к подножию жертвенного камня. Когда он пришел в себя и поднялся на ноги, порывы ветра и струи дождя обрушились на его нагое тело, в то время как вокруг сверкали молнии и гремел гром. Но он был жив, и никого из тех, кто готовился отнять у него жизнь, не было видно. Надежда вспыхнула в его груди, и он осмотрелся в поисках пути к спасению. Его не было. Если он станет спускаться по длинной лестнице, то неминуемо окажется внизу, на огороженной площади. Он мог бы найти временное убежище в алтаре на краю площадки, но это в лучшем случае продлило бы его существование на несколько жалких часов. В конце концов, он мог бы избежать мучений, спрыгнув с края площадки. Да, это был лучший выход. Другого выхода не было. Едва он собрался осуществить это намерение, как из-за жертвенного камня поднялась человеческая фигура и шагнула к нему. Это был