Жизнь людей глазами кроликов. Виталий Музыченко
дороги в школу. А вот отец… Страх возникал при любом его виде, как будто самого маленького Клода опрокидывали на спину. Сегодня, спустя почти четыре десятилетия, это чувство уходило. Оказалось, всего-то нужно – взять тесак в руки.
– Мой подписчик. Хочет сделать ужин.
– И?
– Я смогу отдать весь кредит. Он хорошо платит.
Пожилой человек присвистнул:
– Он сумасшедший.
Очередной кролик лишился головы. Весь дальнейший разговор отца и сына прерывался стуком тесака о твёрдый морёный дуб.
– Он гурман, – возразил шеф.
– Так пусть сядет на свой чертов олигархов самолёт и прилетит.
– Он… не может уехать из страны.
– Мой сын летит в Северную Корею, – снова зашёлся смехом пожилой человек.
Тесак помогал, он стал скипетром в руках Клода, до этого момента имевшего власть только над аппетитом гостей ресторана. Слова и интонация, ранее не доступные сыну, теперь удивляли его отца:
– В Австралию, отец, в Северной Корее нет богатых людей.
– Нет? Хм. Ты плохо знаешь. Сын… Богатые везде. Мир перевернулся с ног на голову, но только не в этом. Так что? Он без ног. У него химиотерапия. В тюрьме? Что этому кретину мешает посетить Францию?
– В тюрьме.
Кролик застыл в воздухе. Фермер успел извлечь из корзины очередного, но смех сковал все его движения. Успокоившись, вернув кролика в корзину, вернув себе голос, он спросил сына:
– Дело не в деньгах. С этим разобрались – ты хочешь больше славы, это понятно. Но зачем тебе живые кролики? – месье Саджер поднял таз с тушками и поставил его на стол. — Положишь, вот этих, на лёд. За три дня мясо станет только лучше, не мне учить шефа.
В дело пошел раскладной нож. Фермер извлек его из кармана, провел лезвием по ногтю, удостоверившись, что старый друг все так же остр, и театрально произнес:
– Скальпель.
Лезвие чуть притрагивалось к кролику. Шкурка, будто старый растянутый носок, сползала с мускулатуры убитого животного. Мышцы становились мясом. В руке Клода по-прежнему был тесак. Ему уже не хотелось с ним расставаться. Он позволял спорить с отцом и совсем по-другому реагировать на его смех. Смех был смешным. Не страшным. Он чувствовал разочарование в отсутствии новой жертвы и то и дело посматривал на корзину. На мгновение, не имея фокуса в мыслях, он представил отца, лежащего на спине и ждущего его точный удар. Месье Саджер, если не понял, то почувствовал изменения в сыне.
Клод продолжил разговор:
– Карантин. Китайская кухня: змеи, еноты, крокодилы. Кролики попали в список, – Клод говорил с отцом и размахивал в воздухе тесаком, как указательной палочкой перед Красной книгой.
– Так это ввозить.
– И вывозить.
– Ты хочешь везти сотню кроликов живыми?
– Десять. Дам им имена, куплю ошейники и повезу. Как домашних животных. Десять для одного ужина достаточно. Так я могу рассчитывать на них, отец?
– Что это?
–