Корабль теней. Алексей Сергеевич Гуранин
Кирилл, – СПИД половым путем передается.
– Чего?
– Ну, переспать надо… Подружиться, так сказать, организмами. Трали-вали на сеновале… А она ж козявка еще, эта Саманта. Какой тут СПИД. Кстати, – он круто поменял тему, стараясь отвлечь не в меру болтливого товарища от конспирологических теорий, – что за картинка у рулевого за спиной висит?
– Да этот, новый-то, Андропов…
– Да не он! Рядом.
– А, голая девка? Терехова. Актриса. Баская бабенка, ага. Че, понравилась? – Толик плотоядно хохотнул.
– Да как-то не к месту она там…
– Кирюха, голая девка – она везде к месту, – авторитетно начал Толик и внезапно осекся.
– Ты чего?
– А туман-то, гля.
Да, он уже окружил ТК-17 со всех сторон – плотный, слоистый, белесовато-розоватый сверху и серый снизу, он словно всосал судно и заполнил собой все углы и закоулки. Корабль вошел в туман, как десертная ложка в плотный кисель; леера, битенги и другие металлические предметы на палубе мгновенно покрылись мелкими каплями росы. Даже звуки, которые еще минуту назад были хорошо слышны, – плеск легких волн, скрип снастей и урчание дизеля, – теперь звучали как-то приглушенно, словно через верблюжье покрывало, какие выдавали морякам Севморфлота в холодное время года.
– Ладно, черт с ним, с туманом. Тарасенко пойдет по приборам. Надо работать, Толян.
– Поработаешь тут, – проворчал Толик. Он собрал все ошметки старой краски в ведро и побрел, подволакивая ноги, к борту, чтобы незаметно выбросить их вон. «Альпинист» по-прежнему что-то неразборчиво курлыкал, но французская певица уже давно уступила место какому-то унылому актеру, который, по-видимому, почти засыпая от скуки, начитывал радиоспектакль; голос актера едва прорывался через шипение и треск, – то ли батарейки садились, то ли качество радиосвязи внезапно ухудшилось. Кирилл макнул было кисть в ведерко, чтобы пройтись по щиту на второй заход, как неожиданно послышался топот, и из тумана выскочил Толик. Глаза его были вытаращены, костлявые кулаки сжимались и разжимались, а худая грудь под тельником шумно ходила ходуном.
– Кирюх… Там, за бортом… Три… Три трупа! – выпалил он.
– Что ты несешь, какие трупы? – вскинулся Полыхаев.
– Я те зуб даю! Там, у правого борта… Катер… А на палубе три тела лежат… Мертвые, не шевелятся.
Кирилл, не ответив, вновь бросил кисть и метнулся к правому борту. Ухватившись запачканными краской ладонями за мокрые от росы леера, он осторожно выглянул наружу, словно опасаясь, что из воды и взаправду выскочат трое мертвецов и набросятся на него.
– Вон там, ближе к носу, – жарко пропыхтел Толик в ухо. Кирилл присмотрелся. На волнах, почти вплотную к борту, покачивался маленький бело-синий катерок-полуглиссер. Он был весь в пятнах ржавчины, зарос какими-то водорослями, кормовые банки частично разломаны. На палубе катера лицом вверх лежали трое мужчин.
– Трупы, – гробовым шепотом