Она мне принадлежит. Анна Сафина
помнишь? – взмахнул ресницами и поставил обе ступни на пол, широко при этом расставив ноги.
Листочек остался сиротливо лежать на кровати, а я провела языком по губам. Воздуха вдруг стало катастрофически не хватать.
Может, если бы не мой мандраж, всё бы обернулось по-другому, но обсуждать регламент дольше я уже не могла.
– Поменяйте это правило и замените другим, – высказала в ультимативной форме.
Архаров наклонил голову набок и молчал, заставляя меня нервничать сильнее. Пришлось переступить с ноги на ногу и почесать висок – сил терпеть больше не было.
– Я могу его вообще убрать, краса, – хмыкнул и снова замолчал, оставляя мне только один вариант – гадать, что же он потребует взамен.
– Ну.
– Ты позволишь называть себя бельчонок, – цокнул, перекатывая последнее слово на языке аки самое сладкое лакомство.
Сейчас он напоминал мне котяру, который выпрашивал у хозяйки вкусняшку. Из той породы кошачьих, которые позволяли себя гладить по шерстке, а сами в это время приручали свою владелицу, прогибая со временем под себя и свои хотелки.
– Нет.
– Да.
– Нет.
– Только да.
Наш спор мог бы продолжаться долго, но на его лице возник упрямый оскал, а взгляд стал донельзя упертым. Знала, он будет стоять до победного, а еще дольше оттягивать наш разговор сил у меня не осталось.
– Хорошо. Давайте быстрее подпишем, – вскочила и, несмотря на проигрыш, радостно притопывала ступнями по ворсу.
– Слушай, краса, не торопись, я подготовлю регламент в цифровом виде и распечатаю его на Захаровом принтере. Это ведь документ, причем серьезный. Негоже его вот так представлять, не находишь? – помахал перед моим носом мятым листком.
В его словах был резон, и я согласилась с доводами, бочком постепенно продвигаясь к выходу.
– Так не терпится в душ? – иронично вздернул бровь и сложил на груди руки.
– С чего взяли? – насторожилась.
– Спорим, твои трусики сейчас выжимать можно от влаги?
Ахнула, услышав настолько бесцеремонный вопрос, и даже остановилась как вкопанная у самого порога.
– Да что вы себе…
– Ну разве я не прав?
Он был прав и знал это, но мне это совершенно не нравилось.
– Глупости, сказала же, дома душно.
– Ну-ну, – снова цокнул.
Засмеялся тихо, а затем сделал мне вопиющее предложение.
– Стань моей любовницей, Белль, и холодный душ принимать не придется.
– Да как вы… Да вы вообще ни причем!
– Сколько тебе? Двадцать два, верно? И ты всё еще девственница. Почему?
Отвечать на этот бесцеремонный и наглый вопрос не собиралась. Но ему мои ответы были ни к чему.
– Я умею делать хорошо и стану чутким первым. Тебе понравится. Не чета твоим прыщавым однокурсникам. Дай себя поцеловать, и сама убедишься.
– Будь вы даже последним мужчиной на земле, ни за что бы не легла под вас! – прошипела и развернулась, гордо удаляясь с комнаты.
Может, во мне проснулась женщина, может,