Любовь – это путешествие. Бет О'Лири
она и будет, – успокаивает меня Деб.
– Места нет.
– Я потеснюсь! – отзывается Родни.
Он мне уже разонравился.
– Ехать же ужасно долго, Деб. – Я устало прижимаю ладони к глазам. – Полдня с Диланом в одной машине! Я почти два года ходила по городу на цыпочках, лишь бы с ним не столкнуться даже на секунду. А тут восемь часов!
Дилан отгоняет «мерседес» на парковку и снова выходит из машины – высокий, стройный, взъерошенный.
Едва встретившись с ним взглядом, я понимаю, что не брошу его здесь.
И он это знает. «Прости», – читаю я по его губам.
Если бы мне давали по фунту за каждое «прости» Дилана Эббота, хватило бы на собственный «мерседес».
Бывает, вдохновение само кладет стихи к моим ногам, как собака, приносящая мяч. Когда я забираюсь на заднее сиденье машины Деб и улавливаю до боли знакомый аромат духов Адди, две с половиной строки приходят ко мне в долю секунды: «Прежняя – и другая // Глаз не сводишь с меня // А я…»
А что я? Кто я? Я в замешательстве. При каждом взгляде на Адди мое сердце делает кувырок, словно дельфин. Казалось бы, прошло почти два года, и боль должна была утихнуть, но ничего подобного. Больно так, что хочется выть.
– Подвинься, а. – Маркус толкает меня, и я чуть не падаю на колени Родни.
– Прости, – говорим мы с Родни хором.
Ладони потеют; я все время сглатываю, будто так можно сдержать рвущиеся наружу чувства. Адди выглядит совсем по-другому: волосы подстрижены почти так же коротко, как мои, и выкрашены в серебристо-серый цвет. Очки – чудом пережившие полет в багажник – модные, в толстой оправе, даже дерзкие. Адди стала еще красивее. У нее словно завелась близняшка: такая же, но изменившаяся. «Прежняя – и другая».
Надо бы что-то сказать, но не могу придумать, что именно. А раньше я всегда легко заводил разговор. Я вжимаюсь в узкое среднее сиденье, смотрю, как эвакуатор тащит по темной улице «мерседес», и жалею, что нельзя вернуть ту самоуверенность, что была у меня, когда я впервые встретил Адди. Тогда я и не подозревал, как бесповоротно она изменит мою жизнь.
– Кстати, чего вы так рано выехали? – спрашивает Адди, пока Деб отъезжает с обочины. – Ты же ненавидишь вставать впотьмах.
Глядя в зеркало на солнцезащитном козырьке, она наносит какой-то крем на лицо.
– Ты малость отстала от жизни, – заявляет Маркус, подпихивая меня локтем в бок, чтобы устроиться поудобнее. – У Дилана теперь пунктик: надо выезжать в четыре утра и ни минутой позже.
Смущенно смотрю в пол. Это Адди меня убедила, что поездки куда лучше в предрассветной тишине, когда день еще полон надежды. А вообще-то, она права: когда мы встречались, я только и жаловался на ранние подъемы.
– Выехали в самый раз, чтобы успеть к барбекю! – радостно объявляет Родни, глядя в телефон, старательно прижимая локти к бокам.
Маркус не идет на такие жертвы ради моего комфорта: он сидит раскинувшись, локоть наполовину лежит на моем колене.
– А, ты и на предсвадебное барбекю идешь? – спрашиваю я Родни.
Он кивает. Это была откровенная попытка выяснить, почему