Фристайл. Сборник повестей. Татьяна Сергеева
всё больше и глубже погружаться в бездну одиночества и болезней. Мир её, в конце концов, сузился до размеров квартиры, только любимые книги позволяли покидать её пределы. Она всё больше и дальше удалялась от людей, которые её теперь раздражали. Тем, кто пытался по долгу службы, или по доброй воле скрасить её одиночество, искренне поддержать, помочь, было с ней очень непросто. Возле её постели сменились несколько женщин из социальных служб. Они добросовестно выполняли свои обязанности, ходили в магазины, готовили еду, убирали в квартире, даже гладили постельное бельё – но Старуха была всегда чем-то недовольна: то купленное мясо скверное, то каша пригорела, то наволочка плохо выглажена. Социальные работницы недолго выдерживали её капризы, часто сменяли друг друга, отказывались от такой неблагодарной клиентки. Помочь ей пытались и пожилые женщины из прихода, сами прожившие нелёгкую жизнь – всё напрасно. Она постоянно их подозревала в мелком воровстве, обвиняя то в пропаже старых кружевных салфеток, а то и какого-то одеяла. Вряд ли она в самом деле считала их нечистыми на руку, но обижая других, вымещая на них всю горечь своего нынешнего существования, она чувствовала непонятное странное удовлетворение.
Был только один человек, которого она чтила и даже побаивалась, – это был её духовник, настоятель храма отец Михаил. Они знали друг друга много лет, на его глазах она старела всё глубже и глубже, но и батюшка не молодел, с годами набираясь житейской мудрости, тонкости в общении со своей паствой, умении понимать и прощать людей. Когда Старуха после тяжёлого инсульта уже не смогла посещать храм, когда с ней ещё занимался логопед и только понемногу начали появляться движения в парализованной руке, он стал приходить к ней со Святыми дарами, исповедовал, иногда соборовал. Она звонила ему в храм, они договаривались о встрече, батюшка приходил в условленное время, и они, как старые друзья, подолгу разговаривали обо всём. Отец Михаил всегда находил темы для беседы, иногда духовной, иногда мирской.
Но вчера вечером он неожиданно позвонил сам, спросил позволения прийти, и не одному, а в сопровождении матушки и прихожанки. Старуха не любила чужих людей, быстро от них уставала, но отказать священнику и единственному своему другу не смогла.
Как обычно, звонок в дверь раздался в точно назначенное время. Старуха неспешно пересела с постели в инвалидное кресло, подкатила к входным дверям, отперла несколько замков, и без улыбки поздоровалась со своими визитёрами. Матушку Наталью она хорошо знала, а вот эта молодая девица… Марина на всю жизнь запомнила этот ледяной оценивающий взгляд.
– Не робей! – Успела шепнуть Марине на ухо матушка, крепко сжав её плечо.
Они скинули с ног лёгкие босоножки, и босиком друг за другом последовали в комнату вслед за хозяйкой, лихо развернувшей своё скрипучее инвалидное кресло.
Старуха так и осталась в нём сидеть, положив костлявые кисти на кожаные подлокотники. Отец Михаил