За Уралом. Американский рабочий в русском городе стали. Джон Скотт
и, наконец, подошли к низкому, длинному деревянному зданию, куда со всех сторон стекались рабочие. Над дверью была надпись: «Столовая № 30».
– Сколько у тебя карточек? – тихо спросил Попов у Шабкова. – А, ну да, ты же «особый» (он имел в виду «кулак, лишенный гражданских прав», «раскулаченный») – у тебя только одна.
Шабков усмехнулся. У него было две карточки. Мастер Иванов дал ему еще одну по той простой причине, что, по его мнению, лишний обед, вложенный в Шабкова, давал максимальный процент прироста капитала в единицах производительности труда.
Они вошли в столовую вместе. Сами рабочие почти не делали никакого различия между «особыми» и всеми остальными. Их отцы или же они сами раньше были кулаками, но теперь они все вместе делают одно общее дело, живут так же, как и все, и в то же время «особые» очень часто работают лучше среднего уровня. Надо помнить, что они обычно были наиболее энергичными людьми в своей деревне, и потом, во времена нэпа[3], стали процветать. Шабкова все уважали. Он возглавлял бригаду из восемнадцати человек, из которых только двое были «особыми», и тем не менее он без труда поддерживал дисциплину в своей бригаде.
В столовой было полным-полно народа. За не покрытыми скатертью длинными деревянными столами сидели рабочие, и почти позади каждого сидящего и обедающего человека стоял еще один, ожидавший, когда освободится место. Здесь было много шума и сутолоки. Молодые официантки бегали по комнате, разнося огромные деревянные подносы, уставленные тарелками супа, и большие ломти хлеба. В столовой было холодно, и я видел, как от дыхания клубятся облачка пара. Однако здесь было намного теплее, чем на улице, и все расстегивали свои тулупы и завязывали на головах уши шапок-ушанок. В дверях дородный татарин проверял у входивших в столовую их карточки и выдавал каждому деревянную ложку.
Сами карточки были напечатаны на коричневой бумаге очень плохого качества и ничего интересного из себя не представляли. На каждой из них было напечатано «Столовая № 30», а по краям шли цифры от 1 до 31. Официантки отрывали клочок бумаги с соответствующей цифрой, прежде чем принести еду. Одна карточка давала ее владельцу право получать ежедневно один обед в течение месяца. Мы с Шабковым протолкались в дальний угол комнаты, нашли стол, где людям уже принесли еду, и встали за спинами двух обедавших каменщиков.
– Выглядит неплохо, – заметил Попов, принюхиваясь. – Вот если бы еще нам побольше хлеба давали. Двести граммов[4] – это маловато.
– Я знаю, что рядом, в столовой для инженеров, лают триста граммов, – сказал Шабков, вытирая свою ложку о подкладку тулупа. – Ты там когда-нибудь был?
– Да, один раз. – ответил Попов. – Коля одолжил мне свою карточку. Еда почти такая же, как и у нас, только не надо так долго ждать и народу поменьше. А суп, я думаю, тот же самый.
К нам подошли другие рабочие и встали в очередь, ожидая свободных мест, и еще до того, как мы сели за стол, за нашими спинами уже собрались другие
Нэп – новая экономическая политика, 1923–1928 гг., создавшая условия для временной реставрации индивидуальной инициативы и мел-кого капитализма в промышленности, торговле и сельском хозяйстве. – Примеч. автора.
1/2 фунта. – Примеч. автора.