Триада. За пределами возможного. Том 2. Маргарита Яворская
мало ли когда те шестеро вернутся. А нам еще сами знаете куда топать.
– Куда? – заинтересовалась девушка.
– Если скажем, нам придется тебя убить… – зловеще произнес парень, а потом рассмеялся.
– Да я тут подумала, что в городе мне пока светиться не стоит, раз меня те лузеры там караулить будут, могу с вами прогуляться.
– К великанам? – ехидно прищурился Дейл.
– Куда? – опешила Долбоёжка. Она внимательно посмотрела на каждого из нас, а потом покачала головой, – психи! Вас же убьют!
– Напугала… Ну, убьют, и что? Через час встанем и пойдет снова. Да и вообще, ты дриада или баньши? «Убьют», «убьют»… Нет в тебе авантюризма!
Девушка вздохнула, а потом вдруг внезапно махнула рукой и с лихостью сказала:
– А действительно, чего это я? Идем к великанам!
Жилище вождя гноллов выглядело совсем небогато. Грубо сколоченный стол, заветный сундук вместо стула, масляная лампа в углу и гора тряпья и шкур, где, видимо, лидер гноллов изволил спать. Я вставила ключ, открыла замок и подняла крышку.
Почти всё пространство занимала большая очень старая книга. Обложка была сделана из шкур каких-то животных, страницы ветхие, истрепанные. Я благоговейно взяла её в руки.
– Так, рвём по страничке и быстренько обшариваем всё кругом, – вдребезги разбила мое единение с этим образчиком древнего творчества Долбоёжка.
– Как это, рвём? – я аж прижала книгу к груди.
– А как ты собралась её вытащить отсюда? Ты ж её даже за порог вынести не сможешь. Пытались уже умники до тебя.
Я умоляюще посмотрела на Чипа, и тот всё понял:
– Так, обшариваем помещение, а Тэт пока почитает, да?
– Её бессмысленно читать, мы же языка не знаем!
– Если Тэтчер хочет попробовать, пусть пробует. Мы и втроём справимся.
Дейл полез в сундук, а я, всё еще прижимая к себе книгу, уселась в уголке у стены. Разбирать гнолльи закорючки оказалось даже забавно. Поначалу они никак не желали складываться в слова, но я водила пальцем по этим странным символам, чем-то похожим на рунную письменность гномов. Но у гномов было проще, там каждая руна означала целое слово, а тут, кажется, символ был слогом. Я всматривалась и всматривалась, пока отчетливо не прочла: «Книга памяти мира».
Тьма лет давно Народ жил. Лес, поле, луг, гора свои народ был. Быть везде, охота хороша. Народ Велик, потому Народ. Жалких мало быть. Трусливы, слабы быть. За стены прятаться от Народ. Народ Велик. Больших много быть. Сильные, страшные, но Народ больше быть.
Ага. Тут явно что-то о превосходстве расы гноллов. Народ – это явно они. Повествование велось, кажется, не одним и тем же автором, менялся почерк, наклон закорючек, даже стиль письма.
…Разверзлась радужная дыра, и хлынули из неё толпы жалких. Щенки цеплялись за лапы самок, самцы с оружием бились с врагами. Начали бить Народ, гнать Народ, злое время пришло, но в одном племени родился Великий Шаман…
Кое-где листы в книге были безжалостно