Пианистка. Татьяна Бочарова
задерживать ее тоже нежелательно, девочка очень загружена, у нее еще теннис, изостудия и хореография.
– Может, мне с секундомером над ней стоять? – сквозь зубы спросила Карина.
– А вот это вы зря, – отчеканила Мария Максимовна. – Напрасно иронизируете. Я ведь вам все насчет нее объяснила. Вы же не уговорили Бабакину остаться, а могли бы. Теперь терпите и делайте то, что вам велят.
С этими словами она вышла, плотно прикрыв за собой дверь…
– Ладно. – Карина заставила себя успокоиться, вспомнив, что следующей придет Оля Серебрякова. – Открывай Баха и учи текст. Прямо здесь, при мне.
Девица с недоумением покосилась на нее, хотела было что-то возразить, но передумала, взяла ноты, водрузила их на пюпитр, раскрыла на нужной странице.
«Ничего, – думала Карина, сидя в излюбленном месте у окна и слушая, как ученица раз за разом повторяет одну и ту же фразу. – Найдем способ, как справиться с этой красавицей. Нельзя ее выгонять – ладно. Но тогда пусть учит программу как миленькая».
Сорок пять минут, положенные расписанием, истекли, Эвелина собралась и ушла. Карина облегченно вздохнула.
В класс заглянула Оля, маленькая, белокурая, похожая на эльфа.
– Карина Петровна, можно?
– Можно, Оля, входи.
Девочка направилась к фортепьяно, волоча за собой тяжелую сумку с нотами.
– Что играть сначала? – Она глянула на Карину ясными голубыми глазами. – Моцарта или Шопена?
– Давай Шопена.
Оля добавила к двум подставкам на стуле третью, села, положила на клавиши тоненькие пальчики.
Карина слушала ее и ловила себя на том, что невольно улыбается. Девчонка играла так непосредственно, легко и вместе с тем профессионально, почти мастерски, что ее апатия и слабость от простуды исчезли без следа.
Когда, закончив работу, Карина вышла на улицу, было еще совсем светло. Легкий ветерок за день подсушил асфальт. Она шла по знакомому скверу и удивлялась каждой мелочи. Ей казалось, что она очнулась от глубокого, тяжелого сна и словно впервые видит молоденьких мамаш, прогуливающихся с колясками взад и вперед, разноцветные яркие куртки ребятишек, гурьбой носящихся по детской площадке, толстых, важных голубей, смешно переваливающихся с лапы на лапу, горластых мартовских котов.
Карина нарочно не спешила, но когда она наконец подошла к дому, так и не стемнело. Она увидела, что дверь широко распахнута, а перед домом стоит грузовик, набитый домашним скарбом. Двое грузчиков снимали с машины большой цветастый диван.
«Кто-то въехал к нам, – подумала Карина. – Интересно, куда это?»
Всех жильцов своего маленького подъезда она знала прекрасно. Это только в новых башнях в семнадцать этажей соседи годами ездят в лифте, не узнавая друг дружку, а маленькая хрущевка-пятиэтажка вся как на ладони.
По три квартиры на этаже – всего пятнадцать. Никто вроде бы не уезжал из дома за последние месяцы.
Карина, с любопытством оглянувшись на грузовик, вошла в подъезд. И тут же, почти