Семейные тайны. Практика системных расстановок + За пределами одиночества + Мамочка, пожалуйста…Семейные расстановки – метод Берта Хеллингера + О чем молчат предки + Ошибки аиста. Надежда Маркова
Ваня «приполз на бровях». Она удовлетворенно всплеснула руками: «Я так и знала!» И с этого момента их семейная жизнь покатилась под откос. Она жила в ожидании его пьянства и буйного поведения, и он оправдывал ее ожидания. В конечном итоге начал прогуливать работу и поднимать руку на хорошенькую жену, у которой с перепугу из больших лучистых глаз катились большие радужные слезы.
«Бьет – значит любит», – как могли, по старинке, утешали соседки. И ей это откликалось. Ведь все стало похожим на ее детство – знакомо, привычно. Ведь дом нашего детства в душе всегда равен любви. Дом = любовь. Если тогда в родительском доме пили, били, дрались, унижали, то на подсознательном уровне у нас вырабатывается ложная ассоциация. Все вышеперечисленное приравнивается к любви, то есть: пьет, бьет, дерется, унижает – значит любит.
Так, как вел себя муж Ваня в начале отношений: заботился, любил, обеспечивал, – не ассоциировалось у Поленьки с любовью. Не распознавалось ее телом, которое избивал отец, и израненной душой как любовь. Вот сейчас – да! Что-то родное и близкое сердцу начала она узнавать в их отношениях. Все хорошо, конечно, но, напившись в очередной раз, Иван не рассчитал силы, превысил, так сказать, свои полномочия и отправил жену в нокаут. Очнулась она в больнице с перебитым носом и сотрясением мозга. Да и были ли в этой глупенькой голове мозги? Ведь своими мыслями, вечным неосознанным ожиданием она буквально запрограммировала мужа на пьянство и мордобой. Тоска по «счастливому детству» сделала свое черное дело и чуть не лишила жизни. Пока муж отсиживал пятнадцать суток за хулиганство, Поля, боясь продолжения, сложила чемоданы, подхватила ребенка и уехала в большой город к сестре. Ее здесь не ждали, да особенно и не располагали местом для родственницы из провинции. Одна, хоть и светлая, комната в коммуналке не могла вместить дополнительно даже котенка. Но на работу устроиться помогли (в медпункт большого транспортного предприятия). Там ей дали комнату в общежитии. На предприятии работали сплошь одни мужики, и Полина, даже с перекошенным носиком, чувствовала себя здесь королевой «Шантеклера». Постель предлагали многие, а вот жить вместе позвал только Василий, кряжистый, угрюмый, с золотой фиксой в зубах и наколками на теле. Он напоминал ей отца, которого она хоть и боялась, но любила. И Поля пошла к нему, в его «берлогу». Ребенку здесь места не было, и Поля оформила Иру в круглосуточный детский сад. Василий недавно вышел из тюремного заключения, где сидел за дорожное происшествие, в котором сбил пешехода. Срок ему дали небольшой: пешеход оклемался, жил и здравствовал. А Вася, семь лет отсидев среди «поломанных» людей, сам переломался. Начал колоться, за дозу мог жестоко избить человека.
Полечка размягчала его душу, делая ее более податливой и человечной. Но в нем уже жила дикая тяга к «зелью». В такие моменты он готов был разорвать любимую женщину, как лягушонка, если она отказывалась принести ему из медпункта, в котором работала, хоть что-нибудь, что можно было вколоть, проглотить или сварить. Она жила с ним как в тюрьме, и первые проблески