На небе никого. Ксения Букша
всех пустырях, в парках. Высота, сколько могу судить, около двух-четырёх километров. Аэростатное заграждение должно спасти Ленинград от бомбардировок. Спасёт ли.
25 июля
Тридцать четвёртый день войны, всё «ожесточённые бои». Радио раздражает дико. Ощущение, что хотят всё скрыть от нас. Видел, как на стенах рисуют надписи, ориентирующие горожан о местоположении убежищ и укрытий. Говорят, Мгу разбомбили и заняли немцы. Поезда никуда уже не ходят, но точно толком ничего не известно, одни слухи. Бедная А. Ц.!
28 июля
От Мити ничего. Отчаяние. Как я мог его отпустить.
На Неве видел прощание с солдатами, морскими пехотинцами. Жена или девушка не хотела отпускать одного из них. Все остальные спокойны, и по контрасту – жутко было смотреть на её слёзы, слышать крики. Цеплялась и не отпускала, за вещмешок, за винтовку, за противогазную сумку. Наконец удалось её уговорить, успокоить. Тяжёлое впечатление.
Пень тополя у нас во дворе, на нём двое раненых, я подошёл и прямо спросил. Рассказали, что вышли из окружения. Худые, щёки ввалились, глаза страшные, красные. Высокий пьяный махал руками, говорил громко, что у немцев оружие, техника передовая, что наших ополченцев прямо из эшелонов, без обучения отправляют в бой под угрозой расстрела. Что генералы переходят на сторону противника, действуют изменнически. Может, эти парни не вышли из окружения, а дезертировали, кто знает. Всё это весьма уныло.
3 августа
На вокзалах толпы, на привокзальных улицах тысячи людей сидят на узлах, дети бегают, всюду хаос, антисанитария. Коровы и козы, для которых нет корма, нет условий, – пасутся в скверах. Люди голодны, рыщут по городу, пытаясь что-то добыть. А коммерческие магазины закрыли – не удивительно, если начнутся массовые смерти от голода. Беженцы из Луги, из Кингисеппа, из Красного…
На работе всех, кто не занят на срочном заказе, мобилизовали рыть укрепления. Зачем рыть – немец займёт наши же траншеи, там укрепится.
Про себя решил, что немцев дожидаться не буду. Только доделаю анализ срочной партии образцов, чтоб не подводить Аллу. Ждать от будущего нечего, и Мити очевидно больше нет, сердце ноет.
Страшный год.
5 августа
Встречусь ли с Клавой? Я в это не верю. Нет ничего за гробом. Сейчас все стали такие религиозные, чуть что поминают бога, в которого столько лет было принято не верить. В ящике постоянно нахожу одно и то же письмо религиозного содержания, сейчас мода такая, бабы его переписывают по девять раз, тогда, дескать, спасёшься. Все суеверия повылезали наружу.
Останавливает только мысль вопреки всему – вдруг Митя жив. Хотя этого не может быть и уже нечего на это рассчитывать. Ни одного письма, а что там творится, можно узнать от раненых.
6 августа
Сегодня произошло кое-что непредвиденное.
Дело в том, что вернулись Коля и Витя, дети А. Ц. Оказалось, что их поезд действительно разбомбили на узловой станции, но вагон, в котором они ехали, остался цел. Две недели они добирались