Американец. Путь на Север. Роман Злотников
xlink:href="#n8" type="note">[8].
Но сейчас Патрокл впервые мог сделать что-то важное для свободы Крита. И то, что чужеземец получил увечье, мальчика не смущало. Ну, полежит немного, нога и пройдет, борьба-то не один месяц продлится!
Анна Валерьевна обожала утро. Любое утро! По утрам ее душа, казалось, пела. Поэтому она всегда просыпалась затемно, стараясь не пропустить волшебство рассвета, сполна насладиться им! Сегодняшнее же утро было достойно, по ее внутренней шкале, наивысшей оценки!
Сначала рассветные лучи подсветили вершины гор, и те факелами вспыхнули на фоне еще темноватого небосклона. Но лучи ползли все ниже, небо светлело, и вот в какой-то волшебный миг солнце освещало и морскую даль. В этот момент в душе Анны Валерьевны всегда наигрывала «Ода радости» Моцарта.
Наверное, сказалось влияние Митрофана Петровича[9], троюродного дяди мужа, известного мецената и ценителя музыки. По крайней мере, именно благодаря его «Беляевским пятницам» робкая тяга к музыке превратилась у Анны Валерьевны в привычку к любому событию или человеку искать музыкальное сопровождение.
Утро, когда в душе звучал Моцарт, она не хотела делить ни с кем. И для обоснования своего одиночества придумала и ввела в обычай «обходы поместья». Именно «придумала». Нет, конечно, Беляево, как и любое хозяйство, требовало хозяйского пригляда. Но утренний осмотр в этом смысле был всего лишь оправданием для одиночества.
Впрочем, сегодня «дослушать Моцарта» госпоже Беляевой не дали. За зеленой изгородью послышался шум копыт и на поляну «выкатилось» «великолепное трио» – два оборванца и ослик. Ослик, впрочем, был вполне милый. Да и местный мальчишка был достаточно юн, чтобы внушать скорее умиление своими живописными, все в заплатках, лохмотьями. А вот третий… Третий внушал тревогу. По виду одежды можно решить, что он сначала долго и с удовольствием ползал по куче угля, затем, не меняя одежды, чистил в ней дымоход, а напоследок решил искупаться в море и высушить одежду прямо на себе. В довершение ко всему он, похоже, был ранен в левую ногу, на что указывал снятый с нее ботинок и тугая, хоть и несвежая повязка.
Он измученно озирался по сторонам, похоже, поездка разбередила его рану. Тем не менее Анну Валерьевну он, в отличие от пацаненка-аборигена, заметил моментально.
– Кто вы такие и что вам нужно в моем имении? – строго спросила она по-гречески.
Подросток, только сейчас обнаруживший ее, тут же разразился длинной и очень темпераментной речью, из которой следовало, что он нашел этого русского на берегу, тот упал со скалы и что старшие посоветовали ему отвезти пострадавшего сюда, где с ним смогут поговорить.
После чего он требовательно потянул раненого за рукав, стягивая его с ослика. Тот, хоть и неохотно, но слез.
– Вы что, действительно русский? – немного недоверчиво спросила она на родном языке.
– А что,
Митрофан Петрович Беляев, купец первой гильдии, известный лесопромышленник. С 1884 года устранился от дел, передав их брату, сам же посвятил себя музыке.