Очарованная призраками. Лора Себастьян
прищурилась.
– О которых и не стоит думать, – произнесла она, резко и болезненно провела по моим волосам и отложила щетку в сторону. – Тебе пора спать.
Я поднялась из-за туалетного столика и повернулась к кровати – я не могла выдавить из себя улыбку, и что-то похожее на страх забралось мне под кожу. Но это ведь нелепо. С чего бы мне бояться собственную мать?
– Доброй ночи, – прошептала я, стараясь не думать о страхе.
Но она продолжала нависать надо мной и не спешила уходить.
– Не забудь принять свое лекарство. – Мать не спускала с меня глаз. Словно предупреждая.
Я напряглась всем телом – то странное чувство усилилось.
«Беги», – прошептало что-то в моей голове.
– Не забуду, – ответила я, пытаясь унять дрожь.
Мама не двигалась. И я вдруг поняла, что она не тронется с места, пока не увидит все собственными глазами.
Я подошла к полке, стащила с нее бутылочку и откупорила ее, чувствуя на себе мамин взгляд. Я посмотрела ей в глаза и приложила бутылочку к губам. В окружающей нас тишине плеск жидкости прозвучал, словно гром. Я не разомкнула губ и не выпила ни капли.
– Элейн! – Мама одарила меня строгим взглядом, а потом подошла ко мне, взяла в руки зелье и закрыла мне все пути к отступлению. – Пей.
Я закачала головой, попыталась вырваться, но она держала крепко, прижимая горлышко бутылки к моим губам. Мама зажала мне нос, чтобы я не могла вздохнуть, пока не сделаю глоток. Глаза ее казались темными бездушными колодцами. Она вдруг перестала походить на мою мать и превратилась в незнакомку. Голос ее был далеким и грубым, совсем не похожим на тот, который пел мне колыбельные.
Ее слова выжгло в моей памяти – тогда они показались мне странными. В них не было никакого смысла. Иногда я просыпаюсь после ночей, проведенных без сна, и снова слышу их в своей голове. В такие дни они не оставляют до самого вечера.
– Бойся, бойся прекрасных трех дев. На пальцах их кровь. Не верь…
Она резко повернула голову, словно кто-то невидимый ударил ее по лицу.
– Не помогай…
Голова ее мотнулась в другую сторону. Она сжала челюсть, словно сражалась с рвущимися наружу словами, но они оказались сильнее.
– Сожжет она мир.
В словах матери не было смысла, и глаза ее подернулись дымкой… словно она находилась в полусне.
«Вот оно, – подумала я тогда сквозь туман паники. – Вот что я видела во снах».
Утопление, но совсем не такое, как я ожидала. Мне не оставили выбора, я должна была открыть рот. И зелье ворвалось внутрь, но мать не отпустила мой нос.
– Глотай, – произнесла она своим голосом.
Выбора все еще не было. Я сделала глоток, и густая, горькая жидкость скользнула по моему горлу.
Мама тут же смягчилась и разжала пальцы. Провела ими по моей щеке и поправила мои волосы.
– Хорошая девочка. – Она прижалась тонкими губами к моему лбу. – А теперь поспи.
Она чмокнула меня в макушку и оставила