Былое. Александр Дмитриевич Зятьков
горсть – жменя; картошка – бульба, лук – цибуля, других подобных, даже больше, чем некоторые выходцы из Украины, с которыми мне приходилось работать. Я даже объяснял им,что арбуз по-украински вовсе не похожее слово гарбуз, а кавун, гарбузом же называется тыква. Слово година, так же пояснял я, означает вовсе не год, а всего лишь час, год же по-украински – рок. Тут уж постарался Присуха, он, оказывается, учил меня всем этим словам, а я помню про него только один момент. Потом в школе я учил немецкий язык, а позже три года служил в Германии, понимал простой разговор немцев и они меня тоже понимали. Возможно, у меня были способности, не востребованные в дальнейшей жизни.
И вот я сижу в вагоне на шмотках под самым потолком и гляжу в окно. Мать все беспокоилась, чтобы я не вывалился. Шмоток и хохоряшек набралось порядочно, поэтому трудно было пробираться по вагону. Сейчас таких вагонов нет, их можно увидеть разве что в старой кинохронике. Это двухосный вагон-теплушка, 40 человек или 8 лошадей. Песок подступал к самым рельсам, проезжали какую-то пустыню, я все сидел у окошка и так вид оттуда напоминал мне снежную равнину, что я удивлялся, как же, такая жара, а тут снег лежит до горизонта. И странно было видеть на остановках маленьких смуглых казачат в одних штанишках. Они кричали и кидались песком.
Переезд занял не менее недели. Поезд шел медленно, паровозы на станциях заправлялись подолгу, ехать надо было до Омска, а там развернуться почти на 180 градусов и в сторону Тюмени ехать еще несколько сот километров. Но вот наконец неловкое путешествие было окончено, приехали на станцию Вагай в образованной 5 лет назад Тюменской области.
Поселок Вагай в ту пору сохранял все построенное в царское время, спустя полвека от всех старых кирпичных построек едва ли осталась половина, а в приличном состоянии поддерживается одно лишь здание вокзала. Тогда же наискосок через дорогу от школы, теперь уже бывшей, стоял красивый двухэтажный дом из красного кирпича, в котором располагалась баклаборатория, так ее называли, то есть бактериологическая лаборатория. Там производили опыты с мышами, кроликами и морскими свинками. Учительница водила нас туда на экскурсию, и там запомнилось много этих животных в клетках. Ранее это здание принадлежало купцу Шипулину, местному богатею. Когда я учился последний год, сын его выступал перед нами в школе, много интересного рассказывал. Во времена Хрущева прошел упорный слух, что там, в подвале закопаны, спрятаны несчитанные сокровища, даже приезжали деятели из области, чего-то рыли, баклабораторию перевезли в районный центр, здание разрушили, но найти ничего не удалось.
Обещанная комната в казенном каменном здании была еще занята и мы расположились у родственников. Ночевали в сенях, на сеновале, благо стоял конец весны и было тепло даже ночью.
Отец работал дежурным по станции. Наша станция была довольно крупной, в самом широком месте она имела 14 путей, из них основных 9, остальные вспомогательные. На ней стояли и осматривались