Полёт сокола. Волчонок. Александр Мазин
е женщины, старая и молодая, склонились над чашей, поставленной на плоский камень под липой. Молодая укутана в широкий богатый плащ, на её шее, груди, запястьях позванивали, вспыхивая во тьме, украшения-обереги от злых чар. Старая распустила по плечам седые косы, стянув их лишь очельем на лбу. Ей бояться нечего – это её боялись. Она стояла, нагнувшись над чашей, наклонив мигающую свечу, роняя на воду капли воска.
– Ну, что видишь? – прошептала молодая.
Старуха покачала головой, глядя, как по воде расплываются белёсые пятна.
– Будущее темно, госпожа… Молчат и благая Лайма[1], и Лаума[2], матерь кошмаров. Надо жертву посильнее. Вот если бы княжью кровь добыть…
– Ты следи за языком-то, – тихо сказала молодая. – Мы не дома. Тут из каждой стены уши торчат…
Они обе быстро огляделись. Но вокруг только дышала холодом сырая тьма.
– Ладно, – молодая, прерывисто вздохнув, протянула руку. – Я ношу ребёнка князя – значит, во мне уже есть и толика его крови. Режь!
Старуха без колебаний чиркнула ножом по белой руке. Кровь побежала в чашу с водой, начала расплываться дымными облачками. Обе женщины вновь наклонились над чашей.
– Что теперь видишь? – сдавленным голосом спросила молодая.
Старуха поднесла к воде светильник и застыла.
– Его и вижу. Оборотня, – глухим голосом сказала она.
Молодая зажала рот руками, чтобы не вскрикнуть. Потом нахмурилась и резко оттолкнула чашу. Та со звяканьем перевернулась и скатилась с камня в жухлую траву, расплёскивая воду.
– Зачем, госпожа?!
– Мы его сквозь воду видим – значит, и он может нас увидеть.
Женщины переглянулись.
– И то верно, – проворчала старуха. – Ты молода, но мудра.
– Что же делать, няня? – тоскливо спросила молодая. – Как нам избавиться от него? Как уберечься?
– Откупиться, – проворчала колдунья.
– Чем?
– Чем-чем. Небось сама знаешь…
Молодая решительно замотала головой.
– Нет! Я не могу. За такое боги проклинают!
– Ну тогда…
Старуха нахмурилась, размышляя.
– Княжья кровь… – проворчала она. – А если мы её сами спросим? Она сильная – может, защитит и от оборотня?
Глава 1. Младшая княгиня
Ольга стояла на высокой городской стене, глядя на реку. Догорал яркий осенний день. Солнце ещё пригревало, леса на дальнем берегу уже пожелтели. Скоро начнутся дожди, осеннее золото потускнеет. Пройдут праздники урожая, дороги развезёт… И пока мороз не скуёт реки, не побегут сани по первому снегу – сиди дома, рукодельничай да слушай сказки.
За спиной княжны слышались шёпот и хихиканье подружек. Боярышни Желана и Неждана – девицы из именитых псковских семейств. Теперь – после попытки похищения – Ольга и шагу не могла ступить одна. Стоило ей выйти из терема, как за ней тут же хвостом следовали подружки, холопки и непременно воин-охранник.
Ветер налетал порывами, играл жёлтыми берёзовыми листочками. А вон там и лодьи[3] вереницей идут по реке, слаженно двигают тонкими лапками-вёслами. Плывут гости из дальних стран: из земель эстов и латгалов, из Полоцка и Киева, из далёких нурманских земель…
Ольга вздохнула и помрачнела, словно облако нашло на солнце. Вспомнила Радимку.
Так он и пропал, её верный друг. Вернувшись домой, Ольга и в самом деле едва про него не забыла на радостях. Однако скоро вспомнила и пристала к отцу: найди да найди Радима! «Это же он меня спас от разбойников! А вы его на берегу оставили! Его найти надо, наградить! И вообще… я по нему скучаю!»
Ольга так долго надоедала отцу, что Вардиг в конце концов осерчал.
– Дался тебе этот парень! – в сердцах воскликнул он. – Никто его не бросал, он сам в лес ушёл. Давно уже к своим вернулся.
– А наградить за службу…
– Я отца его наградил. Позолоченное обручье с собственного запястья пожаловал! Или мало?
Князь умолчал о том, что охотник Первей приходил к нему именно вызнать, что с сыном. И то обручье было и наградой за спасение княжны, и выкупом за пропавшего на княжьей службе отрока. А куда подевался ничтожный мальчишка Радим – князю было вовсе не интересно.
– Ну ладно, – недовольно протянула Ольга.
Так что, получается, Радимка просто не захотел прийти к ней? Ну как так можно-то? Неужели он ей помогал только ради награды? Разве дружба меряется серебром? Мог бы и вернуться в Плесков, хотя бы повидаться с ней!
«Наверно, так и надо, – уж в который раз уговаривала себя Ольга. – Он – охотник, я – княжья дочь. Мне следует с именитыми общаться, как матушка велит. С боярскими
Лайма – у латгалов богиня счастья и доброй судьбы.
Лаума – у латгалов богиня земли, а также покровительница ночных кошмаров.
Лодья (то же, что ладья) – парусно-гребное судно восточных славян VI – XIII вв. Произношение с «о» характерно для северных говоров. Окончательно трансформировалось в XVII в. в слово «ладья» под влиянием церковнославянского языка.