Случайно папа. Николь Келлер
у нее была бы классная и лучшая прабабушка!..
Утираю слезы, которые душат меня, окольцовывают горло. Прикрываю глаза и пытаюсь хоть немного подремать. Силы мне еще пригодятся.
Я то засыпаю, то вздрагиваю и просыпаюсь. И так несколько раз. Поэтому наутро просыпаюсь разбитая, все тело ломит, а перед глазами плывет. Не с первой попытки я справляюсь с головокружением. Встаю из кресла, разминаю затекшие мышцы. Подхожу к мандаринке, ложусь рядом с ней и глажу мою девочку по кудряшкам. Она хмурится, вытягивает губки во сне, что-то бубнит и просыпается. Распахивает самые красивые глазки на свете, натыкается на меня и сразу же улыбается.
– Мама! – тянет и обнимает ручками за шею.
Прижимается ко мне, и я зацеловываю свою крошку. Мы нежничаем еще некоторое время, а потом все же приходится вставать. Я приоткрываю дверь, убеждаюсь, что в коридоре никого нет, и мы с мандаринкой украдкой идем умываться.
После, вооружившись хрустальной вазой из бабушкиной комнаты, совершаем набег на кухню. Удивляюсь, никого там не застав. Похоже, «хозяева» с утра ушли на работу. И даже убрались после вчерашнего. Потому что ни осколков, ни капель крови я не обнаруживаю.
Быстро разогреваю оставшийся суп для Ани. Еды осталось ровно на одну порцию. Я выпиваю залпом стакан воды и кормлю дочь. Поем где-нибудь в другом месте. Спасибо, Рита, за гостепреимство. Накушалась.
Надо убираться отсюда, пока никого нет. Я не чувствую себя тут в безопасности. В следующий раз могу не вырваться так просто. Я не имею права рисковать Аней. Страшно представить, что с ней будет, если меня не станет…
Наспех засовываю вещи, которые успела достать из сумки и одеваю дочь. Окидываю комнату прощальным взглядом и с вещами наперевес и дочерью в другой руке выхожу в коридор. Одеваюсь, смаргиваю злые слезы и покидаю бабушкину квартиру. Наверно, навсегда.
На улице за ночь снегопад не только не успокоился, но валит так же плотно и сильно, как вчера. Я выдыхаюсь буквально через десять минут. Вещи оттягивают плечи, Аня капризничает и просится на руки. Я думала дойти до метро, там вроде есть пару хостелов…Но до него пешком идти еще минут двадцать…
– Мама, мама! Той! – Аня останавливается посреди улицы и хнычет.
– Мандаринка, давай еще немного походим, погуляем, а? – опускаюсь на корточки и едва удерживаюсь на ногах – голова кружится, перед глазами черные мушки. Еще и желудок сводит, который напоминает о себе громким урчанием!
– Неть, неть! – сильно качает головкой, еще и ножкой топает. Смотрит на меня, насупившись. А, заметив, что мама не спешит выполнять ее просьбу (вернее, переводит дух), плюхается на попку прямо посреди улицы.
Руки опускаются. Отчаяние топит с головой. Я тону в нем, и никто не подаст мне спасительного кислорода.
Тяжело вздыхаю, сцепляю зубы и насилу улыбаюсь дочке.
– Ну, ты чего, мандаринка? – поднимаю ее на руки и чмокаю в носик-пуговку, вызывая задорный и звонкий смех крошки. – Чего вздумала капризничать с утра пораньше?
Я плетусь, как беременная улитка. Ноги и колесико