Простые повествовательные предложения. Борис Богданов
сказала себе Тамара. – Когда проснётся, он поймёт, что я лучше. Заколдую. Мой будет, мой.
Она прилегла с другой стороны, и долго смотрела на его лицо.
Про монстров
Сидя у костра, Игнаций бездумно перекатывал в пальцах блестящий солид с профилем Кароля IV. Кароля Последнего, Слабого, как окрестили его злые языки при дворе. И вправду, никакое искусство художника или чеканщика не могло скрыть этот безвольный подбородок, эти одутловатые щеки, это общее ощущение мерзости и упадка. Больше всего, ехидно подметил Игнаций, возлюбленный монарх на монете напоминал зажравшегося борова, готового пасть от руки мясника. Туда и дорога! И прихвостням его, и присным… А особенно графу – вовек не вспоминать его имени – интригану и завистнику, что походя разрушил любовно возводимое карьерное здание.
«Дайте мне только выйти из этих болот, добраться до жирного твоего брюха», – мстительные мысли бесконечной чередой, тесня и обгоняя друг друга, проносились в голове Игнация, но лицо его было безмятежно, и руки не дрожали. Серебряный кругляш послушно перепрыгивал из ладони в ладонь, появлялся и исчезал, крутился и слепил глаза ватажников бликами от заходящего солнца.
– Эх, – крякнул Вяхирь, когда Игнаций вынул солид из его рыжей бороды, – затейник!
Он в восхищении покрутил головой, поворошил угли и подал Игнацию раскалённый, истекающий жиром кус мяса.
Пошёл второй месяц, как он прибился к ватаге извергов и татей ночных, если верить глашатаям на рыночных площадях, а на самом деле просто разных людей, обиженных или обойдённых жизнью. Были среди них душегубы, как без них, но и просто запутавшихся и пустившихся в бега хватало.
Вот и он, Игнаций, в бегах, и никогда не расквитаться ему с графом – да будет проклято его имя, и с его жёнушкой, из-за которой Игнаций оказался в лесу. Вернее, из-за её колечка с бриллиантом, что так не вовремя выпало из потайного кармашка. Вот так проходит слава модного престидижитатора и приходит слава вора.
Игнаций развёл пустыми руками и улыбнулся – всё, дескать. Начался ленивый разговор о здешних местах.
– Ещё рассказывают, – театрально понизив голос, начал рябой Стецко, – про нечистого, который сидит на болоте. Здешние людишки ему кланяются, почитают за бога и жертвы ему приносят.
– Кого же? – загорелся простодушный Вяхирь.
– А кто попадётся. Хоть девку, хоть мальца. Рыжим да бородатым мужиком нечистый тож не брезгует!
– Ну тебя, шутник, – махнул рукой Вяхирь под хохот остальных, собравшихся вкруг костра разбойников.
Распухшее светило залило запад жёлто-багровым и алым, и медленно опускалось в низкое редколесье. За ним начиналась болотистая низина, на краю которой стали на ночлег ватажники. Огонь, разведённый между двух валунов, весело трещал, поедая смолистую лесину. Вечер оказался тёплым, в темнеющем воздухе звенели комары, и глухо вздыхала трясина за спинами разбойников.
– Ишь, бормочет, –