Долгое время. Россия в мире. Очерки экономической истории. Егор Гайдар
трудового времени в течение года в ходе промышленной революции увеличивается с 2,5 тыс. до 3 тыс. ч[61].
Урбанизация порождает новые причины бедности. При натуральном крестьянском хозяйстве, ограниченности рынков риски, связанные с колебаниями экономической конъюнктуры, были невелики. Главными угрозами оставались неурожаи, войны и эпидемии. Теперь же доступность продовольствия – это первая забота города. Роль рынков в экономике растет, и колебания конъюнктуры приводят к неожиданным массовым увольнениям, что лишает городскую бедноту последних средств к существованию. Механизмов регулирования социальных последствий безработицы еще нет. Свидетельство социальной дестабилизации раннего индустриального периода – рост преступности по сравнению с уровнями, характерными для традиционного аграрного общества. Лишь на следующих этапах индустриализации, примерно через два поколения после ее начала, уровень преступности начинает снижаться[62].
Давно идет дискуссия о том, как менялся уровень жизни английских низших классов в первой половине XIX в. Из-за недостатка надежных данных она, вероятно, никогда не завершится. Однако у современников не вызывал сомнения тот факт, что по мере индустриализации реальная заработная плата занятых в промышленности падала, а нищета среди рабочих росла[63].
Вообще же тогда считалось, что бедность низших классов полезна, а в повышении их благосостояния таится опасность для общества[64]. С последней четверти XVIII в., со времени публикации книги “О природе и причинах богатства народов” А. Смита, заработную плату рассматривали исключительно как средство поддержания жизни рабочих и воспроизводства низших классов. Через несколько лет после выхода этой работы ее уже часто цитируют в английском парламенте. Еще через несколько лет изложенные в ней представления становятся основной аргументацией в спорах на экономические темы. Естественность законов, которые определяют уровень заработной платы и невозможность его повышения, – один из ключевых тезисов Д. Рикардо.
Т. Мальтус понимал социально-политическую уязвимость представления о том, что повысить уровень жизни основной массы населения при существующем общественном устройстве невозможно. Он попытался вывести это положение не из организации общества, а из природных закономерностей: постоянный рост народонаселения – объективная реальность, она-то и не позволяет улучшать жизнь низших классов[65]. В 1798 году он пишет, что тенденции к улучшению условий жизни работающих бедных не существует и не может существовать[66]. Несколько десятилетий спустя Дж. Маккулох утверждает: “…Фабричная система неблагоприятно влияет на положение большинства занятых в ней”[67].
А вот мнение другого автора – Дж. Хикса: “Сакраментальный вопрос английской истории: почему период, потребовавшийся для повышения реальной
Tranter N.
О динамике преступности в Англии, Франции и Германии на ранних стадиях современного экономического роста см.: Emsley C.
Данные о среднем росте поступающих на военную службу в Англии, рекрутируемых, как правило, из низкостатусных групп населения, дают основание полагать, что представления об увеличении распространения бедности в начале XIX в. не были беспочвенными (см.: Riley J. C.
Как говорил кардинал Ришелье: “Все политики согласны, что ежели народ будет в достатке, то невозможно будет содержать его в границах его обязанностей. Они основываются на том, что, имея меньше знаний, чем другие сословия государства, несравненно лучше воспитанные и более образованные, народ едва ли оставался бы верен порядку… если бы он не был до некоторой степени сдерживаемый нуждою” (см.: Андреев А. Р.
Как справедливо отмечал Э. Ле Рой Ладури, Мальтус был рациональным теоретиком традиционных обществ, но он был пророком прошлого; он слишком поздно родился для быстро изменяющегося мира (см.: col1_1
McCulloch J. R.