Российская политическая культура. Особенности и перспективы. Григорий Тульчинский
усилий для понимания смысла выраженной мысли. Показательно и обилие непереходных глаголов, выражающих процессуальность действия, но не его результативность (мы много «работаем», но мало «делаем»).
Русский дискурс мало озабочен рациональной аргументацией, что с неизбежностью сказывается, на правовой и политической культуре. Да и какая в ней необходимость, если «Закон что дышло…», «Ты начальник – я дурак, я начальник – ты дурак». Обездоленность лишает собственности, а значит интересов, произвол власти лишает смысла их обсуждение.
Русский язык – стихия столкновения позиций, амбиций и страстей, самовыражения и самоутверждения, он глубоко личностно интонирован, передает тончайшие нюансы мельчайших движений души и отношений. Его вектор направлен в глубины души, а не на внешний мир. Недаром иностранцев повергают в шок иррациональные глубины ответ «Ничего» на вопрос «Как дела?» или «Как живешь?», реплика «Да нет».
Лексика, дискурс аккумулируют специфику исторического опыта: «ошеломить» (нанести удар по голове, в результате которого теряется ориентация в пространстве-времени), «изумиться» (буквально – выйти из ума – пыточный термин, когда пытаемый терял рассудок от мучений: особенно восхитительна возвратная форма глагола), «подноготная» (из того же профессионального лексикона заплечных дел мастеров, загоняющих иголки под ногти в «поисках» правды), «подлинная правда» (своего рода правды самой высшей пробы – тоже пыточный термин: орудие пытки, которым пороли, добиваясь правды, так и называлось – линник). Поэтому, когда ошеломленный и изумленный русский человек, желает знать всю подноготную и подлинную правду, – исторический опыт придает происходящему особый смысл.
Политическая и экономическая история. Культурный опыт выражает и осмысляет опыт исторический, который и определяет содержание духовного опыта и его динамику. Русское государство (и в норманнской, и в хазарской теории ее происхождения) возникло отнюдь не для защиты своих купцов и ремесленников. Одно из первых упоминаний о Руси – в византийских летописях эпохи Константина Багрянородного – гласит: «Осенью князь со своею Русью выезжает на кормление». Русь изначально – власть, структурированная вокруг княжьего двора, ставившая городки, вершившая суд, несшая культуру, язык, веру, но прежде всего – собиравшая дань. Хорошо известна история Ольги: когда ее супруга Игоря, захотевшего покормиться второй раз, убили, она пришла-таки с дружиной и страшно проучила непокорных. Эта парадигма исторически мало менялась. Дореволюционная экономика носила вотчинный характер, когда целые регионы и отрасли отдавались в кормление «правильным» людям. И на протяжении всей российской истории не собственность рождала власть, а наоборот – власть собственность порождала и постоянно ее переделивала. [27]
Недаром русская история это во многом – история «исхода»: наиболее здоровая часть русского этноса в поисках лучшей доли всегда