Последние станут первыми. Елена Юрьевна Арифуллина
руки по швам, как оловянный солдатик, я уставилась ему в правый глаз, исступлённо твердя про себя: «Уходи! Уходи! Уходи!». Он рассматривал меня, стену ближайшего дома, афишную тумбу, и, казалось, не отличал одного от другого. Просто детали пейзажа…
Лицо абсолютно расслаблено, глаза смотрят в пустоту. Жужжит, как шмель, повторяя неразборчиво одно и то же слово. Я прислушалась.
– Опаздываем… опаздываемопаздывае…опаз…Дываем. Опа…
– Опаздываем – подхватила я, стараясь копировать интонации.
Он моргнул.
– Опаздываемопаздываем, – жужжала я. – Опаз…
– …дываем.
«Я – это ты! Я —это ты!» – повторяла я про себя, чувствуя, как на лбу выступают капельки пота.
Присоединиться к дыханию… Самая простая установка раппорта… Ну…
Он зашагал дальше, повторяя своё заклинание, а у меня подкосились ноги. Я не упала только потому, что оперлась плечом на афишную тумбу.
Яркие афиши сообщали о распродаже шуб и ожидаемом приезде «любимицы публики, звезды эстрады Ангелины Чернобаевой». Потомственная гадалка Маргарита предскажет вам будущее… Интересно, предвидела ли она такой оборот событий?
Второго я заметила слишком поздно. Он выскочил из-за угла, словно летя на крыльях разорванной в лоскуты, чудом державшейся на плечах рубашки. Увидел меня и бросился через улицу. Я бежала как заяц, молясь о том, чтобы успеть добежать до следующей улицы – там начинались частные дома, и был шанс юркнуть в ворота. Кроссовки глухо стучали по тротуару, воздух раздирал пересохшее горло, боль в боку делалась всё острее, но я чувствовала, что убегаю от смерти.
Полуприкрытую калитку я увидела, когда начало сводить ноги. Метнулась в неё, повернула массивную ручку, навалилась всем телом на грубо сваренные железные листы, и с замирающим сердцем услышала удаляющийся топот.
Мой преследователь, кажется, так и не понял, куда же я делась. Я сползла на потрескавшийся асфальт и долго не могла отдышаться.
До сквера на Пионерской я добралась минут за двадцать: кралась окольным путем, озираясь, как воровка. По дороге никого не встретила, но хватило и того, что было видно сквозь заборы из сетки-рабицы.
Пожилая женщина грызет выдернутую из грядки морковку – прямо с землёй, весь подбородок в чёрных разводах, а она всё жуёт и жуёт.
Подросток остервенело доламывает детский велосипед: руки изодраны в кровь, лицо искажено гримасой ярости.
Я переложила из руки в руку монтировку и поняла: вряд ли смогу кого-то ей ударить. Вмазать человеку по голове металлической палкой в два пальца толщиной… Знаю, видела, что бывает после таких ударов. А бить надо именно по голове – либо по рукам, ломая суставы.
Это люди. Люди, с которыми случилось что-то страшное и непонятное. Внезапный психоз? Это состояние может пройти? Само по себе или после лечения?
Ответы на вопросы будут потом – может быть. А пока нужно просто остаться в живых.
Сквер