Психология, лингвистика и междисциплинарные связи. Коллектив авторов
բժիշկ կանչել [бжишк канчел] выглядит – в буквальном переводе на русский язык – как «врач вызвать».
Действие категории лица/не-лица отражается в том, что слова, семантически обозначающие одушевленные предметы, сами по себе, без необходимой для этого грамматикализации, не имеют специфических падежных форм, присущих персонифицированному склонению. И наоборот, при персонификации неодушевленных предметов, в функции прямого объекта они тоже проходят через такую процедуру грамматикализации и оформляются дательным падежом.
По свидетельству И.А. Смирновой, различия в функционировании имен, обозначающих лица и предметы, выражающиеся в противопоставленности двух форм винительного падежа (двух типов прямого дополнения) – оформленного и неоформленного – были подмечены и в персидском и ряде других иранских языков. Хотя это явление изначально связано с разделением имен на «класс личностей» и «класс вещей», оно определяется в иранских языках грамматическими факторами, а не является делением лексико-семантического характера (Смирнова, 1996, с.109, 110).
В русском языке такое деление на классы может быть чисто лексическим. Ср. падежную форму объекта в примерах «видеть покойника» или «видеть мертвеца», где объект оформляется как лицо и в примере «видеть труп», где объект оформляется как не-лицо (неодушевленный предмет), несмотря на то, что у всех трех существительных почти идентичное значение.
И.А. Смирнова далее пишет: «В.И. Абаев устанавливает и формирует лингвистически исключительно тонкое отличие деления имен на класс личностей и класс вещей от деления имен по признаку одушевленности/неодушевленности. Он пишет: «Существенное отличие этого деления на одушевленные и неодушевленные заключается в том, что одушевленность считается постоянным признаком определенной группы живых существ (человека и животных), тогда как деление на личности и вещи является не столько классификацией объектов, взятых абстрактно и статично, сколько классификацией отношений субъектов – объектов в различных конкретных ситуациях. Именно поэтому один и тот же предмет может трактоваться в одном случае как личность,в другом как вещь» [Абаев 1940: 9].» (Смирнова, 1996, с. 110-111).
О существовании грамматически выраженном противопоставлении маркированного и немаркированного прямого объекта, развившемся в оппозицию определенного и неопределенного объекта см. Иванов 1979. Там же обзор работ, в которых рассматриваются категория одушевленности / неодушевленности объекта, серии активных и инактивных глагольных форм, трехчленная структура дейксиса в древнеармянском и славянских языках.Интересующихся лингвистическим аспектом поднятой нами проблемы мы отсылаем к сборнику «Категория определенности – неопределенности в славянских и балканских языках» (М.: Наука, 1979). Мы же сосредоточимся на лингводидактической стороне сложного для усвоения материала при овладении армянским языком как неродным.
Для дидактически ориентированного описания такой категории, которой нет в языке обучаемых, важно раскрыть по возможности ее значение и действие. Самая частотная синтаксическая