Дорога на Уиган-Пирс. Джордж Оруэлл
издатель откровенно левых взглядов, рискнул и выпустил книгу. Не сделай он этого – мы, возможно, так и не узнали бы писателя, который в будущем перевернет весь мир.
А что же псевдоним его? Считалось, что он взял его лишь для того, чтобы родители не узнали в «исследователе социального дна» своего «благовоспитанного сына». На деле же всё было, конечно, не совсем так. В семье если и не знали в подробностях про отдельные его «панельные подвиги», то о главном, несомненно, догадывались.
Нет, просто после многих переделок рукописи и отказов печатать ее Эрик Блэр очень сомневался в себе – и боялся, что писательский дебют его с треском провалится. Биограф Майкл Шелден отметит: он «не смог бы вынести своего имени на обложке, если бы книга не принесла успеха, он слишком привык считать себя неудачником. С помощью псевдонима он словно хотел избежать ответственности за дальнейшую судьбу книги». На помощь пришла его же «бездна»: ведь в ночлежках и работных домах он давно и привычно представлялся как некто Барток. «Но если вам не кажется, что это имя звучит, – писал он своему издателю, – то что Вы скажете о Кеннете Майлзе, Джордже Оруэлле, Х.Льюисе Олвейзе? Я предпочитаю, – написал, – скорее Джорджа Оруэлла».
Книга не только не провалилась, но стала бестселлером. «Джордж Оруэлл создал великолепную книгу и ценный социальный документ, – писал, вслед за Д.Пристли, солидный литератор К.Маккензи. – Это самая лучшая книга такого рода, которую я читал за последние годы». А в литературном приложении к газете «Times» автора сравнили ни много ни мало с его любимым Диккенсом.
Так родился писатель, и так появилось на свет знакомое всем имя – Джордж Оруэлл, где «Джордж» – это святой покровитель Англии, а «Оруэлл» – имя речушки его детства, где Эрик вырос и ловил когда-то рыбу.
Уже Оруэллом, а не Эриком Блэром, поехал он в командировку от Голланца и его знаменитого тогда «Клуба левой книги», собравшего в Англии более 50 тысяч приверженцев, на север Британии, в шахтерские городки и поселки. Поехал, чтобы рассказать о беспросветной, почти скотской жизни горняков. Так родилась его третья документальная книга – «Дорога на Уиган-Пирс» («The Road to Wigan Pier»).
За три месяца он объехал, точнее сказать обошел (делая по 10–15 миль в день), города Шеффилд, Ковентри, Ливерпуль, Манчестер, Лидс и Бирмингем – и везде видел лишь нищету и голод простых людей. Нищетой его было, впрочем, уже не удивить, а вот почти всеобщая безработица этих районов – ошарашила.
«В первых встречах с безработными меня просто сразило, – напишет он, – что они стыдились своих горестных обстоятельств… Помню собственное изумление, когда я обнаружил, что изрядная доля людей, которых меня приучили считать бандой циничных паразитов, состояла из вполне благонравных молодых шахтеров и ткачей, глядевших на свою судьбу… как звери, угодившие в капкан… Они ведь созданы трудиться, а нате-ка!..»
В этой повести впервые прозвучали две грозные ноты его будущих тревог: нарождающийся в мире фашизм и продажная сущность даже левых партий. В