Озорные рассказы. Оноре де Бальзак
деле, Савуази пришел в назначенный для свидания час; помышляя, как все любовники, только о своей милой, он не заметил графских соглядатаев и тихо проскользнул в потайную дверь.
Одновременное появление двух любовников и было причиной того, что коннетабль оборвал на полуслове дозорных с улицы Сент-Антуан, заявив им с властным жестом и непререкаемой уверенностью:
– Я знаю, зверь уже попался в западню.
И, подымая страшный шум, все ринулись к потайной двери с криками:
– Смерть ему!.. Смерть!..
Солдаты, стрелки, офицеры, сам коннетабль – все побежали за Савуази, внуком короля, и преследовали его по пятам вплоть до окон графини, и вопли несчастного молодого человека, выделявшиеся среди рева солдат, смешивались со вздохами и стонами страсти влюбленных, спешивших насладиться и объятых превеликим страхом.
– О боже, – прошептала графиня, бледнея от ужаса, – Савуази умирает сейчас из-за меня!
– Но зато я буду жить для вас, – отвечал Буа-Буредон, – и буду почитать себя счастливым, если мне придется заплатить за восторги любви той же ценой, какою он расплачивается сейчас за свое блаженство.
– Спрячьтесь скорее сюда, в шкаф! – вскричала графиня. – Я слышу шаги коннетабля!
И в самом деле, вскоре в покои графини явился сеньор д’Арминьяк, держа в руке голову Савуази; положив эту окровавленную голову на камин, он обратился к жене:
– Вот полезное зрелище, сударыня, оно научит вас соблюдать свой супружеский долг.
– Вы убили невинного, – отвечала, нимало не смутясь, графиня, – Савуази вовсе не был моим любовником.
И, произнося эти лживые слова, она гордо глядела на коннетабля, женским притворством и дерзостью так ловко скрыв на лице свои чувства, что супруг ее смутился, словно девица, испустившая неподобающий звук в многолюдном обществе; и тут ему вдруг явилась мысль, что он совершил непоправимое несчастье.
– О ком же тогда вы грезили нынче утром? – спросил он жену.
– Мне снился король, – отвечала она.
– Но почему же, мой друг, вы мне этого не сказали?
– Да разве вы поверили бы мне? На вас напал тогда такой лютый гнев!
Пропустив слова мимо ушей, коннетабль продолжал:
– А как же очутился у Савуази ключ от нашей потайной двери?
– Ах, откуда мне это знать! – отрезала она. – Да и хватит ли у вас уважения ко мне, чтобы поверить моим словам?
И, делая вид, что идет распорядиться по хозяйству, жена коннетабля повернулась на каблучках с такой легкостью, как поворачивается на ветру флюгер.
Можно представить себе, в сколь затруднительном положении оказались граф д’Арминьяк, не знавший, что делать ему с головой несчастного Савуази, и Буа-Буредон, который, боясь выдать себя нежданным кашлем, слушал, как граф, оставшись один, бормочет какие-то несвязные слова. Наконец граф дважды стукнул изо всей силы кулаком по столу и громко сказал:
– Ну, теперь, Пуасси, держись!
И