Возвращение туда-и-обратно. Евгений Кирьянов
описывает парадокс лжеца, если не такую манипуляцию?
А:
В нём нет лжи. То, что «Лжец» называет ложью, есть просто один из элементов силлогизма. А ложного (как и истинного) вывода мы не имеем. Парадокс лжеца можно перекодировать, исключив понятие «ложь», но сохранив фактуру и суть парадокса.
М:
Оно, конечно, так. Но ведь суть парадокса все-таки в «оборачиваемости» истины и неистины.
А:
Суть парадокса в том, что имеется силлогизм, который недоказуем. Но здесь нет такого положения, чтобы в одних и тех же логических основаниях существовал правильный силлогизм, приводящий к факту истинности данного утверждения или, наоборот, к отрицанию.
Вот аналогичный парадокс, где никто не лжёт. В некоем городе, где всем надлежит бриться, есть только один брадобрей (имеет право брить других), который бреет всех тех, кто не бреет сам себя. И только их. Кто бреет брадобрея?
М:
Да, я помню и про брадобрея. Действительно, все так, как Вы сказали. Структура силлогизма одна и та же.
А:
Оба эти парадокса лежат в основе концепции манифестации, которая синтезируется в образе Уробороса. И разрешение этого парадокса описано, фактически, там тоже. Или, если угодно, в эквивалентном варианте описания при помощи Сети Индры.
М:
Только вот мною бы не сказалось, что в основе метафизической концепции лежит логический парадокс. Мне кажется, такой парадокс – это ключ, открывающий дверь за пределы данности. Но, с другой стороны, ключ можно назвать и «основой выхода»…
А:
Парадокс здесь есть сниженное полагание метафизической ситуации в логическую парадигму. По причине невмещения полноты этой ситуации. Можно сказать, что парадокс есть знак этой ситуации в сущих. Но ведь в уже явленном образ метафизической ситуации иначе и не может укладываться. И он отсылает интуицию в открытость помимо-сущего.
М:
Это, в общем-то, об одном и том же… Но потом всегда отбрасывает назад.
А:
В принципе, такие парадоксы возникают, когда предполагается, что наличествуют объекты действия (любого) и субъекты. Это разные классы сущих. Но в ситуации, дублирующей «бытовую», можно неявно отождествить некоторые сущие из разных классов. И тогда некоторые объекты действия могут одновременно быть и субъектами. Если же остаётся «рудимент» исходного взаимоисключения, то и возможен парадокс. В частности, коль скоро Лжец стал объектом определения в этом, он не должен иметь привилегию субъекта в оценке свойства объекта в той модальности, в которой сам и определён. Кстати, ситуацию с трагическим положением Отрицающего тоже можно рассматривать как подобный парадокс. В своём безусловном поклонении Единому он объект, а в эксклюзивном поклонении он субъект. А противоречие набирается за счёт специфики модальностей в определении действия.
Парадокс Лжеца есть всего лишь частность более общего противоречия. Оно является предпосылкой большинства противоречий в высказывании. Я попробую сформулировать подобный парадокс в том виде, который нам больше