Безмолвная ярость. Валентен Мюссо
никогда не было детей не потому, что я их не хотела. В тридцать лет мне сделали операцию по удалению кисты яичника, возникли осложнения… Серьезные. Два года спустя пришлось согласиться на тотальную овариэктомию.
Я застываю с открытым ртом.
– Прости, Мод. Я бы никогда не подумал, что…
– Ты не мог знать, – сухо произносит она, вставая с дивана. – Не будем больше об этом говорить. Пойду приготовлю чай.
Прежде чем я успеваю добавить хоть слово, Мод исчезает из гостиной. Я чувствую себя паршиво из-за того, что затронул больную тему и подтолкнул ее к откровенности. Тем не менее за чувством вины скрывается эгоистичное чувство удовлетворения: я узнал новую информацию. У меня есть подтверждение того, что моя мать была в бедственном положении после ухода Йозефа и не могла заботиться о двух детях. По правде говоря, я сомневаюсь, что она была способна заботиться обо мне.
Я выхожу на улицу выкурить сигарету и позвонить Матье, который оставил мне два сообщения.
– Сегодня утром в галерею приходил журналист.
– Чего он хотел?
– Номер твоего мобильного. Я, естественно, не дал и выставил его.
– Видишь, будет много статей, но не тех, о которых мы думали…
– Ты все еще в Авиньоне?
– Нет, приехал к тетке в Антиб.
Матье ничего не говорит, но его молчание звучит как упрек. Или мне кажется?
– В любом случае в Авиньоне мне делать нечего. Нину я увидеть не смогу, и уж точно не найду ответов на свои вопросы…
– Какие ответы?
– Мне нужна правда; хочу знать, что скрывает моя мать.
– Почему ты так уверен, что она что-то скрывает?
– Потому что мы не пытаемся убить человека без причины. Ее семейная история совсем не ясна. Я больше не верю во всю ту чушь о родителях и детстве, которую мне скармливали. Удивляюсь, как я мог все это проглотить… Моя тетя что-то знает, но пока молчит. Ничего, в конце концов я обязательно все выясню.
Когда я возвращаюсь в гостиную, Мод сидит перед чашкой чая и выглядит еще более подавленной. Я чувствую укол в сердце. Стать вестником плохих новостей мне было недостаточно, заодно разбередил старые раны… Она жестом приглашает меня сесть. В этот момент перед домом раздается рычание двигателя. Я подхожу к окну, отдергиваю занавеску.
Мотоцикл – красно-белая спортивная модель – только что въехал на усыпанную гравием подъездную аллею и остановился возле бассейна. Я никогда не видел эту роскошную игрушку, но наездник может и не снимать шлем – я знаю, кто он. Мод присоединилась ко мне у окна.
– Я должна была предупредить тебя… Камиль вернулся. Он живет здесь уже месяц.
Я смотрю на нее совершенно ошеломленный. Она кладет руку мне на плечо и добавляет:
– Главное – ни слова о том, что я тебе рассказала. Он ничего не знает. Это причинило бы ему слишком сильную боль…
9
Голубое небо затянуло облаками, и оно стало серо-розовым. Мы с Камилем сидим на скалах,