Окоянов. Книга 1. Дмитрий Епишин
чуть позади, а впереди выступал коренастый, квадратный парень лет двадцати пяти. От всей фигуры его веяло необыкновенной силой.
Настя схватила Алексея за локоть:
– Лешенька, это Чалый.
Он почувствовал, что ее сковало страхом.
«Прозвонил-таки бабий телеграф, – подумал Алексей, – ну ладно, будем разбираться».
Чалый шел на Настю, не замечая Алексея. Ему ни к чему было замечать всякий мусор. Не в мусоре дело. Дело в девке, которая плюнула в его трудовое лицо.
Матвей Чалый был очень сильным человеком. Природа одарила его уникальным организмом. Он в двенадцать лет мог играть двухпудовой гирей. В шестнадцать лет пошел работать в путевую бригаду именно потому, что там требовались сильные люди и им была особая цена. Никто, кроме него, на всю железнодорожную магистраль до Казани, не мог взять под каждую руку по две дубовых шпалы и нести их сколько нужно и куда нужно. При этом каждая шпала меньше двух пудов никак не весила.
Он мог так сжать в своей лапе ладонь человека, что с хрустом ломались все пальцы.
В двадцать лет Матвей стал бригадиром большой бригады ремонтников, и жизнь в ней стала определяться простым и всем понятным нравом Чалого. Здесь только он был хозяином. И все здесь происходило по его желанию. А если кто пытался восстать – то хрустели косточки.
Чалого стали бояться, но он только радовался этому. Упоение силой постепенно перешло в упоение насилием.
Матвей шагнул мимо Алексея, не взглянув на него. Не размахиваясь, вроде бы легонько, он походя ткнул Булая под ложечку. Будто бревно въехало Алексею под ребра, достало до позвоночника и бросило его на землю. Парализующая боль сковала тело, дыхание остановилось. Он пытался схватить воздух спазматически открывающимся ртом, но воздух не входил в легкие.
– Глянь, какого карася ты себе высмотрела, – медленным скрипучим голосом произнес Матвей, с ухмылкой кивая на Алексея. – Небось, сейчас хвостом по земле бить будет.
Настя размахнулась для пощечины, но Чалый спокойно перехватил ее руку.
– Я, вон, свидетелей двоих привел, чтобы знали, что позор отмываю. Отмываю позор свой, сука.
И он ударил Настю чугунной ладонью по лицу так, что страдальческий стон принявшей удар нежной плоти прокатился по улице. Ноги девушки подкосились, и она без сознания упала наземь.
Видя это, Алексей в первый раз сумел глотнуть воздуха. Несмотря на острую боль под ребрами, он с трудом поднялся и просипел сжатыми спазмом легкими:
– Ну ты, упырь, посмотри на меня.
– Да ты не сдох еще? – голосом несмазанной дверной петли удивился Чалый, поворачивая к Алексею огромную, похожую на голову сома, башку.
Булай собрал всю свою силу в животе, с горловым выдохом перегнал ее в плечевой пояс, и будто выстрелив из револьвера, хлопнул Чалого плоскими ладонями по ушам.
Этому удару его научил бывалый подпольщик из каторжан. От него лопаются барабанные перепонки.
Лицо Чалого перекосило болью. Он осел на землю, схватился