Незнакомка из Уайлдфелл-Холла. Энн Бронте
с духом, вынул книгу из кармана, повернулся и вложил ее в руку миссис Грэхем, сказав только:
– Вы хотели прочесть «Мармиона», миссис Грэхем, так вот он, если вы будете столь любезны, что согласитесь его принять.
На мгновение она покраснела – быть может, это была краска сочувственного стыда за мою неуклюжесть, – внимательно осмотрела переплет с обеих сторон, затем молча полистала страницы, задумчиво хмурясь, наконец закрыла книгу, перевела взгляд на меня и спокойно спросила, сколько она стоит. Кровь бросилась мне в голову.
– Мне жаль, если я вас обидела, мистер Маркхем, – сказала она, – но если я не заплачу за книгу, принять ее я не смогу.
– Но почему?
– Да потому что… – Она умолкла и опустила взгляд на ковер.
– Так почему же? – повторил я с таким раздражением, что она снова подняла на меня глаза.
– Потому что я не люблю обязываться, если не могу отплатить тем же. Я и так уже в долгу перед вами за доброту к моему сыну. Но за нее вас хотя бы вознаграждает его горячая привязанность к вам, ну и радость, которую вы получаете, балуя его.
– Вздор! – вскричал я.
Она посмотрела на меня удивленно и с каким-то спокойным сожалением, которое, хотела она того или нет, мне показалось упреком.
– Значит, вы не возьмете книгу? – спросил я уже гораздо мягче.
– Возьму с большим удовольствием, если вы разрешите мне заплатить за нее.
Я назвал ей цену и стоимость доставки, стараясь говорить самым спокойным голосом, хотя готов был расплакаться от разочарования и досады.
Она достала кошелек и невозмутимо отсчитала требуемую сумму, но заколебалась и, внимательно глядя на меня, сказала очень ласково:
– Вы чувствуете себя оскорбленным, мистер Маркхем. Ах, если бы вы могли понять, что мне… что я…
– Я все прекрасно понимаю! – перебил я. – Вы думаете, что, приняв от меня этот пустячок, дадите мне повод и в дальнейшем позволять себе… Но вы ошибаетесь. Если только вы будете так любезны и возьмете его, даю вам слово, я не построю на этом никаких ложных надежд и не истолкую вашу снисходительность как разрешение и дальше ею злоупотреблять. А говорить, будто это вас как-то обяжет, – чистейший вздор! Ведь вы прекрасно знаете, что обязан вам буду я, а любезность мне окажете вы!
– Ну, хорошо, ловлю вас на слове, – сказала она с небесной улыбкой и положила мерзкие деньги назад в кошелек. – Но помните!
– Я буду помнить то, что я сказал. Только не карайте меня за дерзость, не отнимайте у меня вашу дружбу вовсе и не требуйте, чтобы я искупил свою вину, держась с этих пор на более почтительном расстоянии, – сказал я, протягивая руку, чтобы попрощаться, потому что боялся остаться дольше, столь велико было мое волнение.
– Ну, хорошо! Пусть все будет, как было, – ответила она, дружески вкладывая свою руку в мою, и я, пожимая ее, лишь с трудом удержался от того, чтобы не прижать ее к своим губам, но это было бы самоубийственным