Дом Кёко. Юкио Мисима
него. Женские глаза моргнули, взгляд стал пристальным. «Как тогда, когда они рассматривали цепочку. Теперь я вместо цепочки», – подумал Осаму. Девушки развернулись и опять пошли по магазину, делая вид, что интересуются другими товарами, но их глаза упорно возвращались к лицу Осаму.
– Добро пожаловать, – произнес Осаму. Девушки почти одновременно заулыбались.
– В конце концов девчонки промотали жалованье, – удовлетворенно сказал Осаму, глядя на кассовый аппарат, где обозначилась цена проданной цепочки.
– Что это тебе сказали барышни, пока я заворачивала покупку?
– Будут ждать в кафе напротив. Таковы все женщины. Сразу хватают быка за рога.
– Работал бы тут продавцом, магазин бы процветал, не надо было бы переделывать в кафе.
– Да ну, кто пойдет в такой магазин.
– Работать с девушками, которые в тебя сразу влюбляются… Не может быть, чтобы мужчину это не интересовало.
Мать любила вести с ним аморальные беседы. Ей чудилось, что распущенность сына повторяет распущенность отца. Во всяком случае, так она понимала материнский долг. Аморальные разговоры переросли в жалобы, потом она показала Осаму план перестройки магазина и каталоги.
– А деньги? – спросил Осаму.
Мать ответила, что можно занять.
Они поразмышляли над проблемой денег, потом какое-то время в растерянности молчали. В молчании таилась некая опасность. Она, как воздушный шар, непрерывно кружила над головой. У матери это заключалось в мыслях о том, где взять клиентов, у Осаму – в распределении ролей. Оба думали, как исцелиться от беспокойства, которое они обычно легко отбрасывали. Будущее казалось особенно мрачным, тем не менее бессилие и лень отчасти привели мать в игривое настроение.
– Иди уже скорей, девчонки ждут. – Мать привычным жестом выгоняла Осаму. Она любила сына, но, когда они много времени проводили вместе, видела в нем отражение собственных тревог, и это было неприятно.
– Да ладно, я их подразню.
Осаму причесался перед зеркалом, висевшим над полкой с украшениями. Подсвечивающая снизу лампа подчеркивала белизну крыльев скульптурной формы носа.
Мать молча сунула ему в карман только что вырученные деньги:
– Это ведь ты заработал.
Осаму, уставившись в зеркало, даже не поблагодарил. Если и мать витает в облаках, и сын фантазер, то в трагедии матери и сына есть что-то нереальное. К тому же Осаму был актером. Он повел себя как непослушный, распущенный сын: повернулся и, ловко скользнув между полок, вышел из магазина.
Сэйитиро не так уж любил выпить. Он быстро пьянел. Опьянев, он впадал в странную тревогу и прятался. Единственным местом, где для него было не важно, что его увидят в таком состоянии, был дом Кёко.
Сегодня вечером он не выпивал. И перед ним распахнула свой зев ночь одиночества. В такие времена он спешил купить женщину и шагал по улицам еще более одинокий, чем раньше.
Тучи затянули небо, стояла