Эквиано, Африканец. Человек, сделавший себя сам. Винсент Карретта
цельным и тщательно ссшоочищенным от несоответствий и, иногда, от конфликтующих частностей. Рассуждая о какой-либо «личности» или говоря, что кто-то «действует сообразно своей личности» или представляет «образец личности», мы предполагаем, что люди действительно обладают этой неотъемлемой самостью. Биограф тоже должен выявлять и представлять личность героя или героини своего исследования, которая может совпадать, а может и не совпадать с самопредставлением автобиографа. Наиболее постоянным свойством самости Эквиано была способность изменять себя, переопределять и переделывать свою идентичность в ответ на меняющиеся обстоятельства.
Ни один автобиограф не располагает лучшими возможностями для переопределения, чем вольноотпущенник. Само освобождение требовало переопределения. Самой глубокой трансформации раб подвергался при освобождении, когда его юридический статус собственности менялся на статус личности, и из имущества он превращался в человека. Кроме того, перед бывшими рабами вставала неотложная задача переопределить себя путем выбора имени. Даже сохранение рабского имени было предметом выбора. Невозможно было избрать отказ от выбора. Со свободой приходила обязанность создать себе новую идентичность, либо исходя из личных качеств и имеющихся средств, либо просто выдумав ее. Эквиано мог воспользоваться обеими возможностями. В некотором смысле весь мир лежал перед бывшим рабом, у которого как у имущества не было собственной страны или официальной личной идентичности. Беспокойность натуры Эквиано и очевидная страсть к путешествиям, проявившаяся сразу, как только он освободился, могли объясняться стремлением обрести идентичность и место в мире.
«Атлантический креол» Эквиано имел идеальные возможности, чтобы сотворить собственную идентичность. Он определял себя движением в той же мере, что и местом. Действительно, он провел в морях такую же часть жизни, как и в любом месте на суше. Даже в бытность его невольником образование и навыки, полученные на Королевском флоте, делали его слишком ценным для опасной и непосильной работы, уготовленной для большинства рабов. Служба в военном и торговом флоте предоставила ему чрезвычайно удачную точку для наблюдения за миром, а социальная и географическая мобильность познакомила со всеми слоями Атлантического сообщества. Предложенный читателям убедительный рассказ об Африке мог опираться на опыт других, с кем, по его рассказам, он встречался в многочисленных странствованиях по Карибским островам, Северной Америке и Британии. Его талант заключался в способности создавать и продвигать голос, которым вот уже более двух столетий говорят миллионы его сотоварищей по африканскому рассеянию.
Голос Эквиано настолько особенный, что на последующих страницах везде, где возможно, я позволяю ему самому рассказывать о «жизни своей и судьбе» (337). Многочисленные пересекающиеся идентичности – выдуманные или проявленные, которые представляет автор «Удивительного повествования», – должны удержать нас от попыток