Червоный. Андрей Кокотюха
на местах, поэтому и появляются листовки преступного националистического содержания.
И тут участковый Вася Задура моментально доказал, что я в нем и его человеческих качествах не ошибся. Не ожидая, пока начальник милиции отреагирует на эту тираду, даже как-то подсознательно понимая, что Калязин не очень-то и хочет демонстрировать правильную с точки зрения обкома партии реакцию, он дослушал жирного Сичевского до конца, а потом спокойно, глядя даже не на него, а куда-то ему через плечо, за окно, произнес, хотя и довольно громко:
– Заткнул бы ты пасть, крыса тыловая.
Так и сказал. Как пощечину отвесил по пухлой щеке, звонкую и жгучую. Причем не в морду засандалил – именно пощечину, и даже не ладонью, а такой, знаете, тонкой лайковой перчаткой, как у царских офицеров, – в кино я видел. Сичевский вздрогнул, потом вскинулся, подскочил, как петух, что сдуру запрыгнул на раскаленную плиту, вытянул, как мог, короткую шею, закрутил ею, ища свидетелей недостойного поступка милиционера и поддержки. Но, видно, не очень тут любят или всех представителей областных центров, или именно этого толстяка, потому что присутствующие все разом отвернулись, вдруг переключив внимание на какие-то свои, без сомнения, срочные дела.
– Вы что себе позволяете! – тем не менее взвизгнул Сичевский и сразу же повернулся всей жирной тушей к Калязину: – Товарищ Калязин, как ведут себя ваши подчиненные?!
– Мои подчиненные, товарищ Сичевский, бандитов ловят, – холодно ответил начальник милиции. – И дело свое, между прочим, хорошо знают.
– А разве вы не слышали? Не делайте вида, что ничего не случилось, товарищ Калязин! Имейте в виду – я подам рапорт, и о вашей преступной бездеятельности и потакании антисоветским выходкам тоже!
– Вот это не пройдет! – Калязин продолжал вести себя довольно сдержанно. – У советской власти тут враг один – украинские буржуазные националисты. С которыми ведется активная борьба. Вы меня, русака, на котором пробу ставить негде, хотите записать в бандеровцы?
– Участковый уполномоченный назвал меня… Вы сами слышали, как назвал, – гнул свое Сичевский.
– А вы что, служили на фронте, товарищ представитель областного центра? – надвинулся на него Калязин, и мне показалось – Сичевский стал как-то меньше ростом, даже сдулся немного под взглядом полковника. – Можете писать докладные, бумага у нас и не такое терпела. А я напишу, что вы своими непрофессиональными действиями препятствовали борьбе советских милиционеров с украинскими буржуазными националистами. Так что, поборемся, чья бумажка сильнее?
Не дожидаясь ответа, Калязин жестом велел Задуре идти за ним и оставил кабинет председателя. И я пошел за ними – все равно мне здесь нечего было делать.
На улице полковник достал из кармана галифе пачку «Казбека», дал нам закурить, затянулся сам, а потом сказал, глядя, так же, как и участковый Задура, куда-то мимо остальных.
– Я тебя понимаю, Вася. Только сука он. Я про