Остров собачьей радости. Лада Щербакова
неладное: возле подъезда собралась толпа. Все активно жестикулировали, задирали головы и смотрели куда-то вверх. Подбежав ближе, мама поняла, что толпа разглядывает наш балкон (мы жили на втором этаже), а на балконе стоит какой-то незнакомый мужчина и держит на руках … меня! У мамы подкосились коленки, она попыталась закричать, но ничего не получилось – голос от ужаса исчез. Всё происходящее напоминало театр абсурда. Люди вокруг не бросались вызывать милицию, не кричали от ужаса, ровно наоборот: одобряюще кивали, а на маму смотрели хмуро и осуждающе. «Что ж ты, Аллочка, деточку одну оставила, – тронула маму за плечо пожилая соседка. – Так кричала, так кричала бедняжка!»
В конце концов мама поняла, что произошло. За полчаса её отсутствия я устроила образцово-показательный ор, подняла на уши всю округу и практически надорвала сердце случайно проходящего мимо мужчины. Недолго думая, он по водосточной трубе забрался на наш балкон, чтобы успокоить несчастную детку. Детку отняли, «героя» выпустили через дверь, маму отпаивали валерьянкой, а вернувшаяся из гостей бабушка тут же написала заявление в ЖЭК с требованием убрать водосточную трубу от нашего балкона. Трубу не убрали, но больше никто, кроме кошек, к нам в дом не забирался. Но это уже совсем другая история.
Пропавшая премия
Как-то под конец года папа получил то ли премию, то ли тринадцатую зарплату. Для простой советской семьи событие архиважное. Вся сумма была расписана заранее до последней копейки. Мама мечтала о новых сапогах, папа – о новых обоях, мне едва исполнилось два года, и срочно требовалась шуба. Папа торжественно возложил на кухонный стол новенькие, только что выданные в заводской кассе купюры и побежал в магазин за шампанским. Мама вытащила из духовки противень с песочным печеньем, сунула мне в руки старого плюшевого слона с надорванным хоботом и побежала звонить подруге – та недавно отхватила по случаю югославские сапоги, но промахнулась с размером. В общем, в доме царило радостное волнение, и меня ненадолго выпустили из поля зрения. В квартире зазывно пахло свежеиспечённой сдобой, хобот у слона был наконец оторван, делать мне было решительно нечего, и я двинулась на запах. Придвинув табуретку к кухонному столу, я забралась на неё и потянулась к печенью.
Когда папа вернулся с шампанским, на пороге его ждала бабушка с мусорным ведром. Не знаю, как это было у вас, а у нас выбросить мусор можно было ровно два раза в день – в семь утра и семь вечера. Огромный мусоровоз планомерно объезжал городские дворы, оповещая всех о своём прибытии ужасающим рёвом. Эта штука издавала такие звуки, которым бы позавидовал сам иерихонский рог. Утром из окрестных домов выбегали полусонные и полуодетые жильцы с вёдрами и сбрасывали их содержимое прямо в разверстую утробу мусоровоза. О такой роскоши, как целлофановые пакеты, никто и не мечтал. Ни мусорных баков во дворе, ни мусоропровода в подъезде у нас тоже не было.
Выбросив содержимое ведра, папа вернулся домой и увидел растерянно мечущуюся по квартире маму.