Соборный двор. Александр Щипков
как нет? – вот она. И дети, семиклассники, были в шоке. Это сейчас смешно, конечно, это мелочи какие-то были, но мы все время ломали вот эту перегородку. Покупка дома и издание журнала – это уже было, конечно, серьезное дело, а в общем-то, мы ничего не «ковали», ничего не организовывали, мы просто жили, но мы сами себе поставили цель: жить свободно, так, как мы хотим. Разумеется, и «Жить не по лжи» свою работу делала.
Потом мы женились, рожали детей, какие-то отношения устанавливались между женами, не всегда простые. У меня родился сын Данила, у Володи Пореша – дочь Ольга, у Саши Огородникова – сын Дмитрий. Как-то у всех в одном, 1977 году.
Жизнь текла, дети рождались, и все продолжалось?
Да. И развивалось. История длинная и очень сложная. Что касается журнала, то первый номер был очень маленький, я его никогда в жизни не видал, потому что его Саша написал, попал в больницу и хранил под матрасом. Вот из-под матраса тот номер бесследно и исчез. За ним уже вовсю шла слежка. В общем, украли этот номер. Не знаю, то ли КГБ, то ли случайно. Этот номер пропал навсегда. Это была тоненькая тетрадочка. Второй номер делался уже серьезнее. В нем мы попытались определить, кто мы такие, свое место, каждый написал какую-то заметочку. Надо сказать, что у Саши задолго до журнала была идея собрать сборник свидетельств «Как я пришел к вере». Интересная идея. Мы начали писать тексты, Саша их собирал, но все это было куда-то потеряно. А потом трансформировалось в идею журнала…
А журнал выходил как чей-то?
Семинара, т. е. это был журнал, представляющий наш семинар. Где-то к 77‑му – 78‑му году мы уже ощущали себя организацией, хотя, повторю, ни членства, ни взносов, никакого организационного начала не было.
И руководства не было?
И руководства не было. У нас был харизматический лидер – сам Саша Огородников. Ни выборов, ничего подобного не было, конечно.
И никогда никому не приходило в голову создавать какую-то структуру?
Просто в голову не приходило. Нам приходило в голову, скажем, повесить на доме триколор российский или развести павлинов, чтобы они грациозно прохаживались по огороду.
Немного играли?
С одной стороны, действительно, была очень серьезная, напряженная внутренняя религиозная, духовная жизнь; с другой стороны, был какой-то элемент игры, элемент детективной, подпольной жизни, потому что действительно следили, и мы к этому уже начали привыкать, чувство опасности и осторожность притуплялись. Подпольную романтику мы пережили сполна. И погони были, и пересаживания с поезда на поезд, и фотопленки, и даже классическое раскачивание перед дверью электрички в метро: кто первый не выдержит и впрыгнет в закрывающиеся двери – ты или филер. Все было…
Вы, грубо говоря, играли в конспирацию или действительно убегали от топтунов?
От самых реальных живых филеров, ведь где-то незадолго до разгрома Семинара