Утром выпал снег. Андрей Толкачев
я должен его найти.
О том, что с нами случилось я читал много научных текстов. Английский психиатр Джон Боулби когда-то доказал теорию привязанности. По анализу Боулби, лишившись мамы, ребенок проходит три фазы реакций на разлуку: протест, отчаяние и отчуждение, и в каждой фазе ребенку свойственны тревожность, раздражение, психосоматические проявления и девиантное поведение.
Наверное, взрослый сын испытал такую же печаль, когда умерла его мать.
…В Питере я его не застал. Соседи по съемной квартире сказали, что мне искать его не надо, вроде он так просил. Но они переглянулись, значит, не все еще потеряно.
Дальнейший маршрут по Садовой, Гороховой, Адмиралтейской. Никуда, и ни к кому. Важен процесс.
Оказавшись на Мойке, перешел на Дворцовую площадь с ряжеными, зеваками и измученными лошадьми в каретах, – из реального Питер стал городом выставочных фотографий, почтовых открыток и магнитиков.
Под вечер той же субботы я еще раз набрал номер несговорчивых соседей – меня снова отшили. Зачем-то вернулся в отель «Фонтанка», с длинным полутемным коридором, устойчивым запахом старого лака и ковровых дорожек, где работающих лампочек раз-два и обчелся.
Когда-то, до своего отшельничества в деревне, я был городским жителем, преподавал в институте, ездил как сейчас, на трамвае, и теперь город мне подсказывал, что новости исчерпаны не все, и действительно, поздним вечером звонок девушки. Калеичи – старая часть Анталии, – место его нынешнего пребывания.
Везение с билетами турецкого авиаперевозчика Pegasus и из аэропорта мчусь на такси, но точного адреса отеля нет.
Вечер. Где остановиться? Аspen. Когда-то с женой и маленьким сыном – это было первое место наших путешествий. Нам хотелось большой отель, хороший вид в окно, завтрак на террасе и поближе к морю. Поднимаюсь по ступеням, будто все было вчера, а не 20 лет назад. Называю администратору имя сына – нет, такой не проживает. Ну хорошо, я сниму номер на сутки.
Смотрю в окно, на дождь, накатывает волнение, скорее, в одном из соседних отелей он тоже стоит и смотрит на дождь.
Прошел час-другой. Дождь зарядил на всю ночь. Видимо, я привез его из Питера. Под утро дождь исчез. Улицы разом высохли.
Через небольшой парк спешу на пристань, к лодкам, маяку.
А вдруг мы встретимся? Прямо сразу. Помню, он маленький в этом парке не мог оторваться от охоты кошки на летучую мышь, на одном из старых деревьев.
Маяк, рыбацкие лодки и безмятежность.
Обратно вышел к уличным ресторанам. Сын любит посидеть с компьютером пока не печет солнце.
– Да, стакан фреша, да, апельсин, да, тешеккюр эдерим.
Полез за лирами. Из портмоне выглянула фотография. Здесь он совсем стеснительный, юный, а более поздних у меня нет. Вот еще одна, на лыжах, в подмосковном Доме отдыха «Березовая роща». Ему 6–7. Мы оба счастливы, и оба знаем кто нас фотографирует. Далеко – далеко та зимушка – зима, все уходит от нас. Жаль, не повторится.
Когда он был в младшем классе,