В окопах Сталинграда. Виктор Некрасов
Мне они тоже не нравятся. Но артиллерии-то у меня нет. Чем я их подавлю?
– Так вот… Завтра чтоб ты был там.
– Где… там?
– Там, где эти пулеметы. Ясно?
– Ясно, – отвечаю я, но мне совершенно неясно, как я могу там оказаться.
Полковник легко, по-мальчишески, вскакивает, оттолкнувшись рукой от земли.
– Пошли.
Так же легко, быстро, ни за что не зацепляясь и не спотыкаясь, идет через развалины назад. На КП закуривает толстую ароматную папиросу, «Нашу марку» по-моему, перелистывает лежащего на столе «Мартина Идена». Заглядывает в конец. Недовольно морщит брови:
– Дурак. Ей-богу, дурак.
И, подняв глаза на меня:
– Твоя?
– Командира четвертой роты.
– Прочел?
– Времени нет, товарищ полковник.
– Прочтешь – дашь мне. Читал когда-то, да забыл. Помню только, что упорный был парень. Конец вот только не нравится. Плохой конец. А, Бородин?
Бородин смущенно улыбается мясистыми, тяжелыми губами.
– Не помню… Давно читал, товарищ полковник.
– Врешь. Вообще не читал. После меня возьмешь. Авось к Новому году кончу. А потом экзамен устрою. Как по уставу. Многому нам у этого Мартина учиться надо. Упорству, настойчивости.
Захлопнув шумно книгу, переводит глаза на меня. Соображает что-то, собрав морщины на переносице.
– Артподготовки давать не будем. Как стемнеет, пустишь разведку. У вас как будто ничего ребята, – слегка поворачивает голову в сторону майора.
– Боевые, товарищ полковник.
– Ну так вот. Пустите разведку, как только стемнеет. Затем… луна когда встает?
– В начале первого.
– В начале первого. Хорошо. Часов в пол-одиннадцатого пустим «кукурузников». Чуйков обещал мне, если надо. В одиннадцать начнешь атаку. Понятно?
– Понятно. – Тон у меня не очень уверенный.
– Никаких «ура». Без единого шороха. На брюхе все. Как пластуны. Только неожиданностью взять сможешь. Ты понимаешь меня? Матросы есть еще?
– Есть. Человек десять.
– Ну, тогда возьмешь.
И тонкие бесцветные губы его опять как будто улыбаются.
Я совсем не могу понять, как я с тридцатью шестью, нет, даже не с тридцатью шестью, а максимум с двадцатью человеками смогу атаковать высоту, защищенную тремя основными, не считая вспомогательных, пулеметами и, наверное, еще заминированную. Я не говорю уже о том, что захватить – это еще полдела, надо и закрепить.
Но я ничего не говорю. Стою руки по швам и молчу. Лучше провалиться сквозь землю, чем…
– Человек с десяток подкинешь ему с берега, Бородин, – всяких там портных, сапожников и других лодырей. Пускай привыкают. А потом заберешь.
Майор молча кивает своей большой головой, посасывая все время хрипящую и хлюпающую трубку. Полковник постукивает костяшками пальцев по столу. Смотрит на часы, непомерно большие на тонкой, сухой руке. На них четверть третьего… Встает резким, коротким движением.
– Ну, комбат… – и протягивает руку, – Керженцев, кажется, твоя фамилия?
– Керженцев.
Рука у него горячая