Яды, микробы, животные, адский огонь. История биологического и химического оружия Древнего мира. Адриенна Мэйор
с самых ранних времен, и с развитием осадного искусства и переходом к длительным войнам идея несправедливого и тайного оружия становилась все более привлекательной. При осадах, гражданских войнах и восстаниях, а также при столкновениях с экзотическими культурами все население целиком воспринималось как враг, и это снимало любые ограничения на применение ужасного оружия и тактики тотальной войны[41].
«Когда сражения стали более разрушительными, – отмечает историк Питер Крентц, – возникла новая, ностальгическая идеология войны».
Крентц говорил о Греции после жестокой Пелопоннесской войны (431–404 гг. до н. э.), но его слова можно применить и к современным историкам, которые воображают, будто войны в древности отчего-то более гуманны и справедливы из-за «древних табу» или формальных правил, воспрещавших применение токсичных и зажигательных веществ. Историк Джосайя Обер, однако, отмечает: «Любой аргумент, основанный на том, что всеобщее пристрастие к честной игре и достойному ведению войны – неотъемлемая часть древнегреческой военной культуры, легко опровергнуть».
Расхождения между идеями «честного боя» и «победы любыми средствами» очевидны изначально[42]. В классической древнегреческой битве – рукопашном бою гоплитов, то есть пехотинцев в шлемах, с копьями и щитами, – постоянные удары рубящими и колющими орудиями приводили к настоящей бойне (рис. 1). Римский историк Саллюстий нарисовал яркую картину развязки типичной решительной битвы римской конницы против конницы и элефантерии нумидийцев и мавров в 106 г. до н. э.:
«Наконец врага полностью разгромили. Равнина, открытая взору, представляла собой ужасное зрелище: преследование, бегство, убийство, взятие в плен, поверженные лошади и люди; множество раненых, которые не в силах ни бежать, ни оставаться на месте – они только приподнимаются на миг и тотчас же падают; в общем, насколько хватало глаз, земля была усеяна стрелами, оружием, мертвыми телами, а между ними повсюду кровь»[43][44].
Рис. 1. Героическая битва гоплитов: сражение одинаково экипированных греческих воинов с конвенциональным оружием – копьями и щитами. Аттическая чернофигурная амфора, 500–480 гг. до н. э. Музей Дж. Пола Гетти.
Какой бы страшной ни выглядела эта бойня, именно такой картины ожидали воины и их командиры. Хорошо вооруженный и экипированный солдат упражнялся для битвы, готовился к сражению и осознавал риск смерти; он без колебания шел в схватку и бился с врагом лицом к лицу. Слава и честь в бою зависели от концепции «взаимного риска»[45]. Смелость, проявленная перед лицом смерти, и хорошие боевые качества значили многое: солдат мог победить или с почетом умереть – вот две важнейшие доблести в античных культурах войн.
Однако в тех же культурах высоко ценилось и хитроумие. Одиссей, герой гомеровских поэм Одиссея и Илиада, являлся мастером обмана. Одиссей – сложный персонаж,
Ностальгические представления о древнем «табу на яды» были характерны для позднего Средневековья. Великий артиллерийский инженер Казимеж Семенович (ок. 1600–1651) считал ядовитое оружие бесчестным и писал, что «первые корифеи военного искусства считали такие действия несправедливыми и недостойными человека, имеющего сердце, и настоящего воина».
Об оружии в классической Древней Греции см.
Гай Саллюстий Крисп. Югуртинская война. Перевод В. О. Горенштейна.
«Обоюдный риск» определял также этическую легитимность битвы; см. в