Кто нашел, берет себе. Стивен Кинг
поплясать, а она отказала мне и впилась в меня ногтями?»
Моррис старался вспомнить – и не мог. Он помнил дождь, пончо, фонарь, освещающий корни. Помнил, как рубил их. Вроде бы помнил желание послушать громкую заводную музыку, разговор с кассиром в мини-маркете «Зоуни». А потом? Чернота.
Он подумал: «Может, все-таки автомобиль? Чертов «бискейн». Кто-то видел, как он выезжал из зоны отдыха на девяносто втором шоссе, забрызганный справа кровью, или я что-то оставил в бардачке. Что-то со своим именем».
Но это было маловероятно. Фредди купил «шеви» у полупьяной завсегдатайши одного из баров Линна, заплатил деньгами, которые они внесли в общий котел. Она продала автомобиль Гарольду Файнману – так, кстати, звали лучшего друга Джимми Голда в «Бегуне». Она никогда не видела Морриса Беллами, которому хватило ума держаться подальше от того места, где совершалась эта сделка. Кроме того, оставляя автомобиль на стоянке у торгового центра, Моррис разве что не написал на ветровом стекле: «ПОЖАЛУЙСТА, УКРАДИ МЕНЯ». Нет, сейчас «бискейн» стоял где-нибудь на пустыре, в Лоутауне или рядом с озером, полностью выпотрошенный.
«Тогда почему я здесь? Снова к исходной точке, как белка в колесе. Если какая-то женщина пометила мое лицо ногтями, может, я ей врезал? Может, сломал челюсть?»
Что-то шевельнулось за черным занавесом беспамятства. Если именно это и произошло, его обвинят в нападении, и он может отправиться в Уэйнесвилл, прокатиться в большом зеленом автобусе с решетками на окнах. Уэйнесвилл – это, конечно, плохо, но он отсидит несколько лет, если придется. Нападение – не убийство.
«Пожалуйста, пусть это будет не Ротстайн, – думал он. – Мне надо столько прочитать, все это чтиво лежит в безопасном месте и ждет. А самое главное, у меня есть деньги, чтобы прокормиться, пока я буду читать, больше двадцати тысяч в самых обычных купюрах по двадцать и пятьдесят долларов. Этого хватит надолго, если не шиковать. Пожалуйста, пусть это будет не убийство».
– Любимая нужна мне та, что не сведет меня с ума.
– Еще раз это скажешь, хрен моржовый, – крикнул кто-то, – и я вытащу твою прямую кишку через рот!
Моррис закрыл глаза.
Хотя к полудню самочувствие улучшилось, Моррис отказался от бурды, которую принесли на ленч, – лапши, плававшей в кроваво-красном соусе. Около двух часов дня в коридор вошла четверка охранников. Один, державший в руке планшет с зажимом для бумаг, начал выкрикивать фамилии:
– Беллами! Макгивер! Райли! Рузвельт! Сисьгарден! Холлоуэй! Шаг вперед!
– Сигарден, сэр! – поправил охранника здоровяк-негр из соседней камеры.
– Да мне плевать, будь ты Джон Ф. Говноед. Кто хочет говорить с назначенным судом адвокатом, шаг вперед. Кто не хочет, сидит дальше.
Шестеро названных арестованных выступили вперед. Кроме них, в камерах уже никого не осталось, во всяком случае, в этом коридоре. Остальных привезенных