Остров. Обезьяна и сущность. Гений и богиня. Олдос Леонард Хаксли
подадут мне по этому адресу через десять минут, – сказал мистер Баху, взглянув на часы. – Так что, если позволите, Ваше Высочество, я с вами попрощаюсь и еще немного задержусь здесь…
Рани протянула руку. Со всем пиететом истового католика, целующего перстень кардинала, он склонился над ней, затем выпрямился и обратился к Уиллу:
– Я позволил себе допущение, что мистер Фарнаби готов еще некоторое время терпеть мое общество. Вы разрешите мне чуть задержаться?
Уилл поспешил уверить посла, что будет только рад этому.
– И надеюсь, – кокетливо сказал Баху, адресуясь к Радхе, – что с медицинской точки зрения тоже нет возражений?
– С чисто медицинских – нет, – ответила девушка, явно подразумевая существование иных возражений, не имевших прямого отношения к медицине.
Поддерживаемая Муруганом, Рани поднялась со стула.
– Au revoir, mon cher Фарнаби, – сказала она, подавая ему свою увешанную драгоценностями руку. В ее улыбке светилась неимоверная сладость, которую Уилл счел определенно угрожающей.
– До свидания, мэм.
Она повернулась, потрепала маленькую медсестру по щечке и выплыла из комнаты. Как шлюпка, привязанная к корме большого корабля, Муруган последовал за ней.
Глава шестая
– Ни черта себе! – буквально взорвалась маленькая медсестра, когда дверь за ними плотно закрылась.
– Полностью согласен с вами, – сказал Уилл.
Вольтеровский свет на мгновение вновь мелькнул на евангелическом лице мистера Баху.
– Ни черта себе! – повторил он. – Именно это выражение я услышал от одного английского школьника, когда он впервые увидел грандиозные египетские пирамиды. Рани производит точно такое же впечатление. Монументальное сооружение. Немцы называют таких eine grosse Seele[31].
Свечение померкло, в лице узнавался только Савонарола, слова явно предназначались для публикации.
Маленькая сестра внезапно рассмеялась.
– Что здесь смешного? – спросил Уилл.
– Я вдруг представила себе египетскую пирамиду, облаченную в белый муслин, – выдохнула она между приступами смеха. – Доктор Роберт называет ее одежду мундиром мистика.
– Остроумно, очень остроумно! – сказал мистер Баху, но тут же дипломатично добавил: – Вот только не знаю, почему вы отказываете мистикам в праве носить мундиры, если им того хочется.
Медсестра сделала глубокий вдох, утерла с глаз слезы от смеха и начала приготовления к инъекции.
– Я точно знаю, о чем вы сейчас думаете, – сказала она Уиллу. – Вы считаете меня слишком молодой, чтобы хорошо справляться со своим делом.
– Вы угадали, я думал о том, насколько вы еще юная.
– У вас принято поступать в университеты в восемнадцать лет и учиться четыре года. Мы же начинаем в шестнадцать и продолжаем образование до двадцати четырех – половину времени занимает учеба, вторую – практическая работа. Я изучаю биологию и в то же время работаю
Великая Душа (