Невеста из ниоткуда. Андрей Посняков
– тип напрочь криминальный. Наверное, про нож не шутил. Угрожает, блин, козлина. Интересно, где второй, старый – Довмысл. Воевода чертов!
Мимо пробегали какие-то люди в плащах и без плащей, просто в длинных рубахах, пару раз кортеж обогнали всадники, что-то весело крикнули Стемиду – наверное, знакомые. Женька, наверное, сейчас сильно удивилась бы, если б из-за угла показался автомобиль или автобус, или хотя бы просто человек в пиджаке или джинсах… хорошо б – с прижатым к уху мобильником.
Мечты, мечты… С другой стороны – а ведь почти привыкла уже.
Улицы, переходя одна в другую, вывели паланкин на торговую площадь, Женька ее уже видела и посматривала по сторонам уже без прежнего любопытства – подумаешь, шляются тут всякие, орут, друг на друга наезжают, делают вид, что торгуются.
Зевнув, пленница устроилась поудобнее… и вдруг услышала дикий истошный крик, раздавшийся откуда-то слева. И столько было в этом крике ужаса, безнадеги и боли, что не только Женька высунула голову – Стемид и сам замедлил шаг, а следом за ним – и вся процессия.
Картина, открывшаяся вдруг Летякиной, не лезла ни в какие рамки, ни в более-менее приличные, ни в неприличные – вообще, по ее мнению, находилась где-то за гранью!
К вкопанному в землю столбу была привязана обнаженная девчонка. Совсем еще юная, младше Женьки, она обнимала столб руками, связанными грубой веревкою, бледное лицо ее искривилось от нестерпимой боли, голая спина была вся покрыта кровью. Рядом – переговариваясь и смеясь! – кругом стояли зеваки, старики, женщины, дети, время от времени давая советы звероватому, по пояс голому мужику, культуристу с большим окровавленным кнутовищем в правой руке.
– Эй, Лютоня! Раньше времени не забей.
– Поучи жену щи варить, – незлобиво прищурившись, культурист поднял кнут… и с протяжным свистом опустил – ожег!!! – на спину несчастной.
Брызнули по сторонам кровавые брызги… девушка дернулась, закричала. Притвориться так было бы невозможно…
– Это что… это взаправду, что ли? – захлопала ресницами Женя.
– Воровка, раба, – обернувшись, как ни в чем не бывало пояснил Стемид. – Хозяева за татьбу на правежь выдали. Теперь насмерть забьют.
– Как – насмерть?
– А вот так! Воровать-то – последнее дело.
Глава 3. Май – июнь. Ладога – Новгород. Второе потрясение Женьки
До глубины души потрясенная увиденным, Женька и не заметила, как вся процессия вышла на окраину города и, миновав поспешно отворенные стражей ворота, оказалась за крепостной стеной, в предградье. Там уже не было прямых улиц – строились как хотели, закоулками, россыпью самых убогих хижин. Кругом была несусветная грязь, лужи, даже на лошади не проехать, пробраться можно было только пешком, осторожно ступая по брошенным в грязищу камням и плашкам.
Большую, крытую соломою хижину, к которой свернул Стемид, окружал высокий плетень, удерживающие ворота колья были увенчаны скалящимися человеческими черепами, такие же мертвые головы украшали и концы поддерживающих крышу лаг,