Похититель беляшей. Андрей Жеребнёв
на плиту, на банки умощена крышка от кастрюли меньшего диаметра, с тесно уложенными друг к дружке мантами на ней. Теперь было – ждать, когда вода закипит, отсчитать сорок минут, и снять аккуратно честно приготовленные на самом, что ни на есть, пару манты: вся недолга!
И вправду: всего-то и «делов»!
Но, Оглоблин запарился тогда не на шутку. Натурально – вся спина в мыле! Хоть и варил-парил манты он в двух кастрюлях, но на одну крышку больше пятидесяти штук не влезало, и «замесов» предстояло сделать несколько – на такой-то экипаж! Вот и летал он из морозной провизионки в парную камбуза, как электровеник: дело делал – народ порадует!
Неблагодарный народ в конце того рейса немалым числом встал на сторону интриганки – искусницы камбузницы (обласкавшей уже к тому моменту не одного пекаря) и её бой-френда: сколько морского волка не корми…
Но нынче был совсем другой коленкор. Никаких тебе юбок камбузных – строго здесь мужской экипаж, и едоки – сознавался сам себе Оглоблин – дай Бог каждому коку благодарных таких!
Потому, конечно, и манты лепились споро и спокойно. «Спокойствие, – не уставал проповедовать суетливому Санчо Оглоблин, – для повара – первое дело!». Просторный, блистающий стол из нержавейки был полностью чист во всех смыслах для генерального сражения. И достаточно споро прибывающие, ладно скрученные и крепко слепленные манты – гренадеры стройными рядами занимали свои позиции на посыпанных мукой противнях.
Даже перерыв на раздачу обеда стал в подмогу – часовым «перекуром» от лепки: сегодня Оглоблину выпал тот отдых, что в перемене занятия. Ревнивый к настоящим успехам шефа Санчо лишь краем глаза покосился на затеянное Оглоблиным, но из той же ревности и смолчал.
Сунулся, правда, правдолюбец Миша – матрос, сующий во все, без исключения, судовые дела крючковатый свой нос: по своей «яме желудка», которой страдал, на камбузе он высматривал все особенно зорко:
– О, это чего – на ужин сегодня? – с вмиг загоревшимся взором кивнул он на противень с мантами, который Оглоблин еще не успел скрыть с глаз.
– Да, посмотрим – как получится, – холодно отозвался кок.
«Мишеля» он по известным причинам конечно недолюбливал, и не потчевал. Да, и кто же любит, когда лезут ему под руку, приглядывают за каждым шагом, да в спину дышат? Однако, в другом сейчас главное было дело. А вдруг, действительно не получится? Ну, черт его маму знает – развалятся эти манты, или слепить Оглоблин их не успеет – ведь такое хлопотное, эксклюзивное даже и для берега, блюдо! Матерый шеф, конечно, выкрутится – народ голодным не оставит: кинет по-быстрому купаты в духовку, а макароны в кастрюлю с кипящей водой – вот тебе и ужин! Но, тот же Мишка, или же дружбан электромеханик, что непременно наведается к шефу после обеда, обязательно раззвонят по всему судну: «Сегодня на ужин манты!.. Манты сегодня на ужин». И начнет судовой народ, слюну глотая, жить предвкушением этого праздника живота. И повалит на ужин счастливо. А тут – бах: