Чёрные дни открытых дверей. Александр Гаврилов
смяла гримаса, рука юркнула к ножнам. Рефлексы Егора не подвели – апперкот в подбородок отправил психопата в глухой нокаут. Его товарищ вскинул к плечу что-то вроде ружейного обреза с коротким прямоугольным стволом. Егор замер: время для маневра не оставалось. Стрелок вдруг схватился за горло, пал на колени, потом завалился на спину. Из жилистой шеи чуть ниже подбородка выглядывало жало стрелы. В дверном проёме стоял паренёк с «обрезом» в руках. Он сказал что-то, указав на сражённого оборванца, развернулся и исчез за углом.
Егор поднял с пола оружие. «Обрез» оказался чем-то вроде пружинного арбалета. От массивного приклада отходил ствол – прямоугольная коробка длиной сантиметров сорок. Егор заглянул внутрь: ствол разделялся на четыре отдельных канала, из которых выглядывали наконечники стрел. Оружие могло пригодиться, он накинул ремень арбалета на шею, сдвинул его на спину. Затем снял с пояса убитого связку ключей и, повозившись с минуту у замка, нашёл нужный. Открыл дверь. У стены жались три девчушки – две светловолосые лет двенадцати и одна чёрненькая, постарше. На Егора смотрели настороженно. Он подошёл, присел перед детьми на корточки. «Не бойтесь, девочки, я вас не обижу. Нам бы только выход отыскать из этого дурдома», – говорил он ласково. Насторожённость в глазах детей сменилась любопытством. Вышли из камеры, кто-то из девочек испуганно пискнул: нокаутированный Егором оборванец вставал на ноги. Егор ухватил его за шкирку, втолкнул в камеру и, захлопнув дверь, навесил замок.
Найти выход оказалось непросто: дети дороги не знали. Проходили узким тёмным коридором; младшие девочки держали Егора за руки, та, что постарше шла сзади. Со стороны ниши со сводчатым верхом, послышались голоса. В глубине её виднелся светлый прямоугольник – узкое окошко или, скорее, бойница.
«Минуту, я только взгляну», – шепнул Егор девочкам, высвобождая руки из цепких ладошек. Из бойницы был виден скудно освещённый зал. Трое одетых в лохмотья людей, что-то выкрикивая, пятились к дверному проёму. Один из них был вооружён чем-то вроде мачете, другой – пружинным арбалетом, третий – простой дубиной. С противоположной стороны зала в ответ им рявкали свирепые голоса. Когда до спасительной двери оставалось с десяток шагов, оттуда с рёвом выскочили несколько человек. Один из нападавших нарвался на стрелу, крутанулся юлой, упал. Остальные успели вцепиться в оборонявшихся. Тускло поблёскивая, замелькало железо; несколько пронзительных воплей, резкое уханье – и стало тихо. Весело переговариваясь, убийцы двинулись к выходу.
«Надо нам поспешать, девчонки, больно уж тут народец неуравновешенный», – приговаривал Егор, увлекая детей по коридору. Его преследовало ощущение, что он стал участником какого-то безумного хоррор-квеста, где вместо бутафорской проливается настоящая кровь.
Они прошли длинный коридор, спустились по лестнице и оказались в зале с высокими витражными окнами. Затем следовал неф с рядами