Однажды. Владимир Ерахтин
спас, и я с тобой снова счастлива.
«Ну, наконец-то», – подумал я и крепко обнял её. – Мы даже одинаково думаем. Мне было бы без тебя невыносимо жить, если бы…»
Она прильнула ко мне всем своим тёплым, желанным телом:
– Я с тобой и в огонь, и в воду!
«Ах, ты, моя радость! Вместе мы преодолеем всё!» – не мог надышаться ею и целовал, и целовал. А вслух сказал:
– Счастливым можно быть даже в самом тёмном месте и в тёмные времена, если чаще смотреть на свет. Но даже если выключат свет, то и тогда его можно увидеть, подняв голову, – это звёзды! Если бы мы с тобой не заплывали за буйки, то мы так бы никогда и не женились.
– Я теперь в жизни никогда больше не заплыву дальше «лягушатника», – с дрожью в голосе сказала она. – Я стала такой трусихой.
– А теперь уже и не надо искать себе на задницу приключений. Дело сделано. Завтра командовать парадом буду я! От винта! Схожу-ка я за свадебным шампанским.
На улице был уже поздний вечер. В июле небо в Крыму фантастическое. Очень много звезд – так красиво. Красоту ещё рождает сердце, полное любви. Я шёл под впечатлением дня. В голове рой мыслей. Кругом южная ночь. Та же тьма, что и на морской глубине, но…
Не дай Бог оказаться кому-нибудь в такой ситуации. Недаром море предупреждает горячие головы красными буйками.
Вам не понять, как я живу
Юра рассказывал, как зимой подо льдом, выпрашивал у кормилицы Волги, а летом с лодки, выуживать рыбу. Вот уже несколько лет он живет на берегу лесистого острова в деревянной избушке с русской печкой.
Судака и леща коптил, из мелкой плотвы, окуней и щуки получалась наваристая уха. Чай и уха отдавали водорослями: варил он ее на речной воде.
Волжская рыбка попадалась некрупная, но вкусная. Народ из Карачаровского пансионата протоптал к нему тропу и не переставал уносить копченый дух. Любимая собака хозяина по кличке Альма встречала и провожала гостей дружным лаем.
К вечеру на реке всё стихало и на берег надвигалась влажная прохлада в лучах далёкого багряного заката над зеркальной гладью Волги.
– Может быть, останешься сегодня? – спрашивал у Марии Юра, подливая ей в чашку горячего чая с чабрецом.
– Нет, пока не могу. Извини, – какой уже вечер не решалась она, кутаясь в тепло пледа, после того, как вдоволь накупалась нагишом в вечерних сумерках. А что он? Отвернувшись, терпеливо ждал за камышом с полотенцем в тельняшке, невысокий, крепкий, с загорелым темным лицом.
– У тебя обалденная фигура, подглядел, – словно извиняясь, тихо произнес он, накрывал её шерстяным теплом. Сам шутил, сам смеялся своими белыми зубами, гладил её по плечу шершавой рукой.
В прошлом Юра был военным лётчиком транспортной авиации, кавалер Ордена Мужества. Однако после Чернобыля ушёл в запас залечивать раны и поселился на лесистом маленьком островке у самой великой реки, где жили когда-то все его пращуры. Дети выросли, а жена отказалась